Как пишут люди, хорошо знавшие быт супругов, одно время они даже попались в руки шайки воров, которая систематически их грабила через горничную. Гениальный математик и плохая хозяйка, Ковалевская полушутя признавалась, что не смогла бы преподавать детям арифметику в школе, будучи неспособной справиться с домашними счетами.
Владимир Онуфриевич, вынужденный покуда расстаться с мыслью о научной работе, искал источники дохода. Возобновленная издательская деятельность Ковалевским приносила одни убытки. Последние остатки приданого Софьи Васильевны «съела» газета, в издание которой она включилась.
Казалось бы, супруги должны были правильно оценить свои предпринимательские способности, но нет же! Ковалевская откровенно пишет: «В то время все русское общество было охвачено духом наживы и разных коммерческих предприятий. Это течение захватило и моего мужа и отчасти, должна покаяться в своих грехах, и меня самое».
Супруги занялись возведением в Петербурге многоэтажных домов, бань, оранжерей. Строительный бум обещал скорые и большие деньги. Софья же Васильевна понимала: без них, в постоянных хлопотах о хлебе насущном нечего и думать о возврате к научным занятиям. И она не только не остерегла мужа, но, пожалуй, подталкивала его к все большему расширению предпринимательской деятельности. Если бы она знала, чем это кончится!
Поманив большим кушем и даже принеся некий первый успех, дело начинало потихоньку разваливаться. Кредиторы, поставщики, долговые обязательства, беззастенчивое надувательство — Владимир Онуфриевич пробовал, но не мог с этим справиться. Он понял, что попал в капкан, но, легко терявший голову, не знал, как из него выбраться. И Софья Васильевна начала понимать, что строительная лихорадка приведет к краху. Однажды она увидела странный, очень испугавший ее сон. Он приснился как раз перед закладкой нового большого здания. Как будто бы большая толпа народа, обступившая строительную площадку, вдруг рассеялась. Софья Васильевна увидела своего мужа. К нему на плечо вспрыгнуло сатанинское существо и пригибало его к земле.
Теперь ее, от природы очень суеверную, дурные предчувствия уже не отпускали. Она жила в постоянном страхе. Беременность лишь его усугубила, протекала тяжело, изматывающе, бесконечно. Счастливое, как тому положено быть, ожидание превратилось в пытку. И вот родилась девочка, названная в честь мамы, Софьей. После родов Ковалевская долго и тяжело болела. Ослабленная, мучимая тревогами, она в конце концов стала уговаривать мужа покончить с сомнительными занятиями.