— Возможно, но если я и скажу вам об этом когда-нибудь, это будет не сегодня.
— Будет лучше, если вы вообще не станете этого говорить.
— Почему же?
— Потому, что тогда могут случиться только две вещи... Если я не приму вашу любовь, вы затаите на меня злобу; если же приму, вы получите плохую любовницу — нервную, больную, печальную женщину, а если и веселую, то это веселье хуже горя; вы получите женщину, которая харкает кровью и тратит сотню тысяч франков в год. Все это хорошо для богатого старика вроде герцога (в «Даме с камелиями» граф Штакельберг изображен под именем герцога де Мориака. — Л.Т.), но совсем не годится для такого молодого человека, как вы. И вот доказательство моей правоты: все молодые любовники очень быстро покидали меня».
...В тот вечер Александр остался у Мари Дюплесси. Часы мадам Помпадур принялись отсчитывать первые мгновенья романа, длившегося год.
Александр Дюма был самым бедным и ничем не знаменитым из длинной вереницы любовников «дамы с камелиями». Но, против привычки смотреть на своих обладателей как на источник материальных благ, Мари угадала в нем душу, способную подняться до уважения к ней, падшей женщине.
Самолюбие Мари, про которую говорили, что она облагородила порок, всегда страдало, угадывая в собственных любовниках более или менее скрытое презрение к себе.
Аде — так она называла Александра по его инициалам — был иным. Он, рожденный белошвейкой, потерявшей добродетель во время лесной прогулки с его отцом, жалея мать, вместе с нею жалел всех женщин, отвергнутых или порицаемых обществом. Мари, как и его мать, была из той отнюдь не малочисленной армии женщин, все несчастья которых имели источником два слова: соблазненная и покинутая.
Искренность, теплоту и действительное, а не лицемерное сострадание своей уязвленной душой Мари отлично чувствовала. Он казался ей милым, симпатичным. И хотя все слова любви ей прискучили, когда их говорил этот здоровяк с блестящими глазами, полудрема в ее сердце вытеснялась благодарным и позабыто волнующим чувством.
Дюма, несмотря на откровенные предупреждения своей подруги, влюблялся в нее все больше и больше. «Эта смесь веселости, печали, искренности, продажности и даже болезнь, которая развила в ней не только повышенную раздражительность, но и повышенную чувственность, возбуждали страстное желание обладать ею...»
Он гордился своею любовницей, и прежде всего перед отцом, весьма искушенным в вопросах женской красоты.
Вот как описывает Дюма-отец свое знакомство с подругой сына: