Современников и даже строгих моралистов удивляло то, что к имени Мари Дюплесси не прилипали сплетни, вокруг него не роились сомнительные слухи: «Она не была виновницей ни разорений, ни карточной игры, ни долгов, не была героиней скандальных историй и дуэлей, которые, наверное, встретились бы на пути других женщин в ее положении. Наоборот, вокруг нее говорили только о ее красоте, о ее победах, о ее хорошем вкусе, о моделях, которые она выдумывала и устанавливала». Бросалось в глаза то, что эта женщина, даже при своем публичном, постыдном занятии, старалась сохранять достоинство, изумительный такт, тяготела к сдержанности, приличию, что, разумеется, было весьма трудно в ее двусмысленном положении. Никто отчетливее его не понимал, нежели сама Мари. Ее среда — это доступные женщины и мужчины, которые точно знают цену каждой из них.
Но, как отмечали современники, «она жила особой жизнью даже в том обособленном обществе, к которому она принадлежала, в более чистой и спокойной атмосфере, хотя, конечно, атмосфера, в которой она жила, все убила».
Чем кончится эта бедная жизнь, чем завершится привязанность сына к прекрасной куртизанке, опытный Дюма-отец знал и потому, хоть и был согласен с сыном, что Мари «гораздо выше того ремесла, которым вынуждена заниматься», спросил его:
— Надеюсь, это не любовь?
— Нет, это жалость, — ответил Дюма-младший.
Его слова звучали все-таки полуправдой. Он был во власти женских чар Мари, и они затягивали его все сильнее и сильнее. Посещения квартиры на бульваре Мадлен уже не ограничивались вечерними часами. «Однажды, — признавался он, — я ушел от нее в восемь часов утра, и вскоре настал день, когда я ушел от нее в полдень».
Александр со свойственной юности самонадеянностью предвкушал свою победу над привычкой Мари к бесконечной смене партнеров. На какое-то время толпа ее богатых покровителей резко поредела. Дюма увидел в этом счастливое предзнаменование: его прелестная подруга осторожно примеривала на себя оковы верности.
Между тем жизнь с женщиной, избалованной золотом, легко сорившей своими «печальными деньгами», не могла не пугать его. Как и где достать средства на ложу в театре, ужин, дорогие коробки конфет, букеты камелий? Начинающий литератор, Александр зарабатывал за месяц столько, сколько стоил один вечер с Мари. Все чаще и чаще он обращался за помощью к отцу, чего не любил, от чего страдал и что не приносило удачи.
Дюма-старший и сам часто сидел без денег. Те сто франков, которыми он время от времени ссужал сына, конечно же, не избавляли Александра от денежных затруднений.