В днище не было ни поручней, ни, разумеется, пассажирских сидений – просто голые доски. Гладкие доски, еще и жиром пропитанные от некоего вредоносного жучка. Громадина кормы уходила от меня медленно и уверенно, а я даже уцепиться ни за что не мог. Плыть следом, под водой? Я не рекордсмен-подводник – секунд через двадцать вылечу на поверхность, к радости наших новых знакомых. Схватиться за рулевое весло? Окажусь как на ладони – заметят сразу. Никак у меня не получится продолжить путь вместе с «Титаником».
Думай, Дан!
Берег. Глиняный обрыв метра в два; нависающие над водой пласты подмываемого дерна; завалы древесной рухляди и отдельные коряги.
Решено.
Вжавшись в дно, ориентируясь только по направлению течения, поплыл в сторону берега. Вода мутная, лучники смотрят на нее под острым углом – если хоть немного повезет, то не разглядят меня, несмотря на малую глубину. А если не повезет… лучше думать о хорошем…
Вперед. Быстрее. Блин! Да где же этот берег? До него доплюнуть можно было, а никак не показывается. Рука прошлась по чему-то твердому, неровному. Коряга? Дышать уже давно нечем – некогда разбираться. Осторожно ощупал препятствие. Вроде толстая ветка, тиной поросшая. Перебирая по ней ладонями, пошел вверх, там отчетливо разглядел смутную тень: похоже на бревно. Лицо показалось над водой, осторожно выдохнул отработанный воздух, глотнул свежего, заодно разглядев, что выбрался прямиком под стволом поваленного дерева. Упало оно давно – даже коры не осталось. Разный хлам, сносимый течением, прибивался к этому препятствию, образовав в конечном итоге небольшой завал, на краю которого я теперь нахожусь.
Удачно.
Сверху меня рассмотреть проблематично – дерево толстое над головой. Правда, и я не могу полюбоваться на позицию лучников, чему, если честно, не особо расстроился. Покосился в сторону лодки – ее уже успело отнести метров на тридцать, и останавливаться она явно не собиралась. Течение здесь быстрое – меня, пока боролся с ним, тоже снесло прилично. Приметная ива, что раньше была напротив струга, теперь зеленела выше, метрах в двадцати.
Чуть ли не над головой кто-то коротко выругался, после чего уже цензурно добавил:
– Бегом все за ней! Бегом! Уйдут ведь!
Наверху затрещали ветки, послышался топот множества ног. Топот, кстати, звонкий, что понимающему человеку говорит о многом. Простецкое народонаселение щеголяло по миру в лаптях или небрежно сшитых мокасинах. Сапоги с крепкими подошвами носили редкие мажоры – цены на них кусались. И без обуви было понятно, что за нас не разбойничающие крестьяне взялись, но тем не менее лишний штрих к картине.