– Поезжайте, Наташа, – снова повторил он.
Наташа мертвенно побледнела.
– Я не поеду, – сказала она решительно.
Софья Михайловна вздрогнула и оглянулась на нее.
– Что ты сказала, Наташа?
– Я не поеду, – повторила она еще решительнее.
– Не… поедешь?
Наташа вся дрожала.
– Да, мама. Как же… мы поедем… будем спасаться… А Катя?.. А Люся?..
Софья Михайловна стремительно поднялась с корточек и всплеснула руками.
– Да ты с ума сошла, Наташа! Неужели же мы их оставим? Конечно, если ехать, так всем.
– А мама?
– А дедушка? А доктор? – в один голос воскликнули Люся и Катя. Люся заплакала. Катя стояла вся бледная, прижимая руки к груди.
Доктор уже овладел собой. Он сидел теперь, выпрямившись, и лицо его было спокойно.
– Послушайте меня, девочки, – заговорил он. – Конечно, вам надо ехать всем. Тяжко расставаться, не спорю. И мне самому… будет не легко. Но, во-первых, чем меньше людей останется в Ленинграде, тем легче будет оставшимся. А во-вторых, вы же знаете, с Люсей делится пайком ее мама, с Катей – ее дедушка. Если вы уедете, они будут съедать его сами. Значит, надо ехать. Ради них же.
– А вы-то сами, доктор? – воскликнула Наташа.
– Что вы, Наташа… Разве я доеду?
Наташа закусила губу. Наступило тягостное молчание. Люся тихо плакала. Софья Михайловна снова уставилась глазами в одну точку.
– А когда ехать? – хрипло спросил доктор, обращаясь к Жениху.
– Завтра в это же время… Сутки вам на сборы. Ну, Даша, а теперь пошли.
В эту ночь никто, кроме Тотика, не спал.
* * *
Спешно, в глубоком молчании, разбирали вещи. Изредка, отрывистыми фразами, советовались, что брать с собой. Доктора уговорили лечь, но все время было слышно, как он ворочался и вздыхал.
Люся то и дело украдкой вытирала слезы. Среди ночи Софья Михайловна усадила ее рядом с собой на тахту.
– Люся, ты говоришь, как оставить маму. Но мама сама на днях уедет…
– Куда? – испуганно спросила Люся.
– Ее госпиталь передвигают ближе к фронту.
– На фронт?!
– Не бойся, глупышка! – Софья Михайловна отвела рукой от Люсиного лба упавшую прядь волос, – ведь Ленинград – тот же фронт. Опаснее маме не будет, – а зато как она будет рада, что ты в безопасности!
Люся уронила голову на колени Софьи Михайловны и так и застыла, без слез и без слов.
– Слушай, Люся, – заговорила Софья Михайловна, тихо лаская ее голову, – я теперь знаю, что ты, когда надо, умеешь быть мужественной. Ты что доказала. И сейчас твой долг – поддержать маму. Мама идет на фронт с радостью. Она знает, что там она еще нужнее. Она только очень волнуется за тебя. Твое дело теперь – не расстраивать ее. Как только рассветет, ты сбегаешь к ней проститься. Обещай мне, что будешь держать себя молодцом. Помни одно: мама будет работать вдесятеро лучше, если будет знать, что ты не кислятина, а настоящий человек. Обещаешь?