И вообще давно уже подмечено безусловными авторитетами человеческого интеллекта, что если женщина стремится в чисто мужские сферы деятельности — в революцию, в войну, в науку или политику — с «женщиной» внутри ее не все в порядке…
Здесь же, пожалуй, нужно искать еще один исток женского садизма — некрофилию.
Это стремление к смерти, к разрушению, которое Фрейд определил термином «Танатос», в женском варианте имеет свои характерные особенности.
У мужчин некрофилия — как половое извращение — выражается в совершении сексуального акта с мертвым женским телом, что в очень редких случаях наблюдается у женщин в отношении покойников-мужчин (хотя бы ввиду физиологических особенностей). У женщин же некрофилия носит скорее характер психологической установки, стремления, которое зачастую реализуется в актах садизма. Этим женская некрофилия больше напоминает манию разрушения как такового и от этого становится еще более опасным извращением.
АРГУМЕНТЫ:
«И в конечном счете можно утверждать: кто в своей собственной жизни не имеет радости, тот хочет за это отомстить и предпочитает выступить разрушителем жизни вообще, чем почувствовать, что он не в состоянии наполнить ее каким-либо смыслом. И хотя с психологической точки зрения он — жив, но душа его мертва. И здесь берет начато активная жажда разрушения и готовность такого человека лучше уничтожить всех (и себя в том числе), нежели признать, что он не использовал данную ему от рождения возможность прожить настоящую жизнь. Это ведь очень горькое чувство, и нетрудно предположить и доказать, что желание разрушать становится почти неизбежной реакцией на это эмоциональное состояние…
…Я боюсь, что этот рост некрофилии как явления обусловлен перепроизводством механизмов всякого рода. Мы бежим от жизни. Это очень трудно объяснить кратко, почему в кибернетическом обществе механическое вытесняет живое, а вещи заменяют людей…
Что такое бытие? Сейчас меня интересует не философский аспект этой категории, а скорее аспект эмоциональный (тот, что связан с переживаниями). Приведу простой пример. Женщина, приходящая к психоаналитику, обычно начинает так: «Доктор, у меня «есть» (я имею) одна проблема. Правда, я «имею» счастливую семью: я имею мужа, двоих детей — и все же у меня много трудностей». Все ее фразы построены грамматически с ориентацией на «иметь». Весь мир кажется ей объектом обладания. Я точно знаю по опыту изучения языков (и в английском и в немецком — одинаково), что в прежние времена в аналогичных ситуациях люди говорили: я чувствую себя несчастным, я