-Партизанен рус фройлен!
-Нет-нет! Я живу здесь! Нет хлеба, нет еды!
Немцы молча стояли вокруг неё. Ей стало страшно, что сейчас её не поймут и просто расстреляют. В её памяти вдруг всплыли познания, полученные на уроках английского языка, за который ей когда-то ставили только пять.
-I hope you give me bred a litle if you whill be sou good[1] - выдавила она из себя. Выражение лиц немцев мгновенно изменилось, двое даже засмеялись:
-Ингленд шпион! Все засмеялись, явно поняв, что сказала Надя. Она тоже натянуто улыбнулась. Один немец по-английски предложил ей пойти с ними, потому что неприлично такой умной девушке жить в таких скотских условиях. И вся орава немцев, довольная, что с партизанами, о которых сообщили с другой стороны болота, покончено, радостно гогоча, двинулась туда, откуда только что вернулись Надя с Фёдором.
Сама Надя понимала, что ни о каком противоречии немецкому приказу нельзя было и думать. И то, что Фёдор остался в погребе благодаря непонятной даже для него удаче, давала ей силы не раскиснуть, не потерять самообладание, по крайней мере, до тех пор, пока они не покинут этот участок леса и не уйдут достаточно далеко от погреба. А там видно будет, что судьба ей подарит, и подарит ли ещё одну удачу.
Фёдор же совсем не понял, что случилось. Он сидел на лежанке, ожидая, когда боль в обмороженных пальцах пройдёт. Только после достаточно долгого одиночества он заволновался и поднялся в сарайчик. Увидев засыпанную снегом и дымящуюся печурку, горшок с остывшей водой, он почувствовал неладное.
Выглянув за щелястую дверь, он увидел множество следов с характерными немецкими подковками.
Глухота не проходила, лес казался вымершим, и это пугало его. Он совершенно не понимал, где он, что случилось, почему так тихо вокруг, и кто эта девушка, исчезнувшая так же загадочно, как и появилась.
Он даже не мог ответить на такой простой вопрос - кто он сам?
Пятый курс в колхоз не поехал. Николай Лубин с любопытством разглядывал собравшихся у входа в институт студентов первых курсов, одетых в телогрейки, сапоги, готовых поехать на картофельный подвиг или вообще на любой во благо колхозного хозяйства. В коридорах было почти пусто и непривычно тихо. Общеобразовательных предметов было мало, и нужно было гораздо больше времени нюхать вредные испарения скипидара, пинена, лака и красок, чтобы окончательно выяснить, достойны ли студенты учить детей рисовать яблоко.
Некоторые студенты направили свои усилия на черчение - нужный предмет для учеников школ.
Сам Николай окончательно запутался в масляной живописи, совершенно не мог понять её технологии, о которой никто не читал в институте лекций, не показывал примеров. Акварельная техника сидела в его памяти крепко, поэтому он постоянно боролся с разбелом.