Бежать дальше было бессмысленно. Немцы были с автоматами, стрелять станут без предупреждения, и Фёдор первым распластался в снегу. Надя стояла над ним, бросив палки. И когда следующий взрыв совсем близко разорвал воздух, она упала рядом и стала закапываться в снег, как будто это могло спасти её от осколков или, что ещё хуже, прямого попадания снаряда. Взрывы пошли дальше, не пожелав смешать их тела с перегноем и снегом. Вдруг наступила гнетущая тишина. Затем заурчали двигатели танков, их шум стал медленно удаляться.
Надя, припорошившая себя и Фёдора снегом, ещё некоторое время лежала не шевелясь. Холод пробирался к телу медленно, но упорно. Скоро она поняла, что если не встанет и не поднимет Фёдора, они замёрзнут. Немцев у деревни уже не было видно.
Фёдор поморозил пальцы рук, нос и щеку, на которой лежал. Оттирала Надя и снегом, и с холодной водой делала примочки уже в погребе, который не пострадал от бомбёжки. Было обидно, что бежали зря, ещё больше рискуя жизнью. Постепенно, когда пальцы рук Фёдора стало болезненно щипать, а нос и щека обрели слабый румянец, Наде стало весело. Глядя на подругу, Фёдор уже не так страдал от боли в груди.
Кружилось что-то в его голове, и ноги плохо слушались, но главным и странным для него было появление этой девушки, которую он не узнавал. Это обстоятельство Надю сильно расстроило, и от весёлого состояния, в котором она только что находилась, не осталось и следа. Она поднялась в сарай, разожгла огонь в примитивной кладке из кирпичей, поставила горшок со снегом на осколок плиты. Когда снег растаял, бросила в горшок последние три картофелины и стала ждать, когда будет готов последний скудный обед, печально задумавшись.
Её охватило какое-то равнодушие то ли от усталости, то ли от пережитого стресса, связанного с неожиданной бомбёжкой. Немецкую речь она услышала, как во сне. Но скрип снега под ногами привёл её в смятение. Она набросала снег в топку, отчего дым пополз во все щели сарая и несомненно только помог убедить немцев, что здесь есть живые люди, конечно же, партизаны. Она во-время скатилась по лестнице на дно погреба, потому что одновременно с прошившей стены сарайчика автоматной очередью раздалось:
-Рус, сдавайс! Хенде хох!
Надя толкнула Фёдора в грудь, не давая ему подняться с лежанки и полезла наверх. Вид женщины немцев озадачил. Хотя Надя не догадалась поднять руки, никто из окруживших сарайчик немцев не повторил приказ. Все удивлённо разглядывали русскую бабу, оказавшуюся живой в зоне, которую немцы старательно очистили от жителей, и которую даже пуля не берёт, и снаряды обошли стороной. Никто из немцев по-русски не понимал, поэтому пожилой немец пролаял: