Сын предателя (Мухачёв) - страница 2

 -Война - дело серьёзное. Нужна армия на передовой, тут всё понятно. Но нужна армия и в тылу! Кто-то и винтовки должен давать фронту.

 -Но я - сапожник! Я не умею делать винтовки. Я умею хорошо из винтовки стрелять!

 -Прекрасно, - пробурчал комиссар, - наслышан, вы имеете значок "ворошиловского стрелка"?

 -Да, конечно.

 -Ждите, вызовем. Если обстоятельства потребуют, назначим командиром отряда новобранцев. Но прошу подождать. Мы ещё не знаем подробностей инцидента. Кто знает, может быть, через день-другой ситуация стабилизируется и ваша активность будет выглядеть, как паника!

 Молодой мужчина щёлкнул каблуками своих щёгольских сапог, развернулся по-военному и молча вышел. Военный комиссар с неприязнью отнёсся именно к виду щёгольских сапог молодого мужчины, отчего и разговаривал подчёркнуто сухо. Конечно, сапожник, носивший хорошие или даже замечательные сапоги, имел право на это, но выходил за рамки пословицы -"сапожник без сапог".

 Дома молодой мужчина обнял свою тоже молодую жену и ощутил округлившийся живот явно не первого месяца беременности. Только что доброе выражение лица его перекосила гримаса необъяснимой злобы.

 -Ты что, сдурела, Параська? Я же на фронт ухожу! Тебе что, Петруши мало? Избавься немедленно!

 -Но как, Федя? Он же уже ножками дёргает!

 -А вот как!

 От сильного удара ногой в живот Прасковья пролетела два метра до кровати, сильно стукнувшись спиной о её дужку. Двойная боль была слабее душевной, которая захлестнула её.

 -За что, Федя? - только и простонала она.

 -А, чёрт! Я ещё должен объяснять, что от меня не может быть детей? Ты таскала детей от кого попало каждый год! Они подыхали один за другим! И не думай, что этот не подохнет тоже!

 И сильнейший удар потряс Прасковью с головы до пят.

 Пришла она в себя, когда её Федя, проливая из рюмки капли водки на её грудь, заплетающимся языком твердил фразы, которые закрепились в её памяти и которые не менялись вот уже несколько лет. Все они крутились вокруг вариантов на тему прощения.

 Боже мой! Как много раз это повторялось! Сапожник Федя ничем не отличался от членов цеха сапожников. Пил до колик в желудке и до сильнейшего похмельного синдрома. В часы похмелья он страшно мучился от язвы желудка. Мучения мужа смягчали её сердце. Прасковья терпела его необъяснимые взрывы злобы не только ради этих мучительных часов и потом дней тишины. Тогда Федя кроил, шил, прибивал каблуки и создавал шедевры длч модников и модниц.

 Он кормил её и Петрушу, обеспечивая не только хлебом и квасом, но и маслом с красной икрой. Конечно, и она вносила что-то в общую семейную кастрюлю, но это "хлебало" было чересчур постным. Каждую субботу, к которой настроение Феди приближалось к взрывоопасному, он надевал модный шевиотовый костюм, который получил в виде приза за победу в бильярд над сорока участниками турнира в санатории "Ессентуки". После этого он мчался в ресторан "Кама", чтобы в кругу друзей-сапожников отметить конец рабочей недели.