Часто бессмысленное времяпровождение с бессодержательной болтовнёй заменяло чтение книг, зубрёжку исторических дат, теорем и формул. Дни рождения вождей, писателей, даты революций, бунтов, эпох никак не укладывались в мозговые извилины. Ошибка всей молодёжи заключалась в уверенности, что жизнь бесконечна и всё успеется. Наверно, поэтому восьмой и девятый классы без выпускных экзаменов Колю расслабили, отчего учёба стала превращаться в монотонный процесс. Игра в теннис и шахматы зимой, летом - катание на велосипедах, купание в пруду, игры в волейбол и футбол были интересней, а будущая трудовая жизнь казалась далёкой и неясной.
Фёдор ни за что не захотел ночевать в доме. Его пугала перспектива снова увидеть у кровати Рыжего и Чернявого. Надя разочарованно мяла в руках тряпку, которой только что вытерла со стола, думая, что вот и не понравилась гостю, а так мечтала согреться рядом с горячим мужским телом.
-В сарае, что ли, устроить тебе постель? - спросила тихо, покорным видом своим выказывая непротивление повороту судьбы.
-Мы могли бы там вместе переночевать, - улыбнулся Фёдор.
-Правда? Ты не против? - подпрыгнула Надя и громко засмеялась. - Я уж думала, не приглянулась тебе, - простодушно заулыбалась она. - Так я сейчас, живо всё приготовлю!
-Да чего готовить-то? Пошли! Боюсь я здесь ночевать. Старосту, наверно, я здорово разозлил. А далеко ли ушёл от деревни-то?
-От Гаврилыча-то ты ушёл всего семь километров, но вражина этот едва ли сюда полезет. А чем разозлил-то?
-Так бежал я от него и лекаря, - беспокойным тоном ответил Фёдор, - вот и спрашиваю, нет ли партизан настоящих здесь?
-Уйти хочешь? Тут кругом немцы посуху, а к фронту - болото. Его к декабрю заморозит, так можно пройти. Только полыньи припорашивает снегом, утонешь бесследно.
-Я бы утром пошёл дальше к северу. К югу-то немцев больше тянет, а мы к холоду привычные.
В сарае было уже темно. Наощуп, держа Фёдора за руку, Надя потащила его по лестнице на сеновал. Оба несли одеяла, подушки, с трудом вскарабкались, побросали на сено ноши.
В полумраке расстелила Надя одеяла, бросила в изголовья подушки. Оба легли как-то отчуждённо, будто совершенно забыв, что им хочется делать дальше.
Фёдор почувствовал какое-то неодолимое препятствие к продвижению нескольких сантиметров расстояния до тела деревенской девушки. Надя же почувствовала такое сердцебиение, что не в состоянии была пошевелиться. Она вся замерла в ожидании. И когда спина стала наполняться испариной, девушка стала осторожно освобождаться от своей, не красящей её, одежонки.