Иван Буракин был художником оформительского плана, рисовать картины забросил в далёком прошлом, но помочь соседке пожелал. Выяснил, что в Художественном училище на третьем курсе в Казани учился молодой человек, который как раз в это время подрабатывал на Сельскохозяйственной выставке. Была такая особенность СССР иметь для показухи необыкновенные достижения, которых добивался какой-нибудь выборочный колхоз обязательно имени Владимира Ильича, в котором спереди и сзади наталкивали витаминами хрюшку, быка или корову. Опытная станция выращивала необыкновенно могучий сноп пшеницы, кукурузы или гигантские овощи.
В павильонах стены сплошь завешивались художественно оформленными плакатами, которые как раз и стоили очень даже прилично. Здесь-то и подкармливались художники, студенты художественных ВУЗов и училищ.
Вот такой молодой человек и оказался в соседстве с художником Буракиным. Он и дал адрес квартиры в Казани, в которой можно было на период экзаменов снять койку в комнате. Прасковья вручила Николаю адрес в Казани, дала денег на дорогу и еду, а поезд довершил этот подвиг самостоятельного путешествия в исторический город, с которым были связаны годы учёбы Владимира Ульянова.
Училище располагалось на улице Комлева. Двухэтажное старинное здание было небольшим, поэтому принять должны были тридцать человек. Приехало же со всего Советского Союза сто тридцать жаждущих стать Репиными, Суриковыми, и просто скромными учителями рисования, если уж не повезёт стать большим.
Был и сюрприз для менее одарённых. Пятнадцать мест отводилось для национальностей. Если, значит, удмурт или татарин, рисуй на тройки. А русским с этими тройками делать нечего. Так что для хозяев России конкурс был неизмеримо тяжелее.
Комната, в которой хозяева устроили Николая, вместила ещё двух конкурентов. Каратаев и Бегенев были тоже из Ижевска, возрастом старше его и опытнее. Как они рисовали, Николай ещё не знал, но смеяться над ним они стали с первого дня из-за дремучести в области знания знаменитых художников. Оказалось, что Николай не знал ни о Тициане, ни о Рембрандте, Веласкесе и Микельанджело. Ни о ком, кроме Шишкина и Репина. Беседы их о художниках Николай слушал, разинув рот, но часто не зная даже по репродукциям этих мастеров, просто не понимал, о чём идёт речь.
Тем не менее, на первом же экзамене за рисунок гипсовой модели он получил пять.
Надо сказать, в училище бытовало среди педагогов убеждение, что гипс передать на экзамене претенденты могут только на четыре. Так что сразу же Николай вырвался вперёд в числе четырёх лучших. Бегенев и Коротаев фыркали и возмущались - "И такому дремучему человеку так везёт!" Они, почему-то, просто не могли понять, что в училище везёт только умеющему рисовать. Когда же был поставлен натюрморт из различных предметов, и опять была получена пятёрка, Бегенев приуныл.