В 1780-х годах по повелению Екатерины II стены куртин и бастионов крепости, выходящие на Неву, были "одеты камнем", о чем и свидетельствуют установленные на Невской и Кронверкской куртинах специальные памятные доски. У этих гранитных стен на Петропавловском пляже с ранней весны собираются толпы полуголых петербуржцев, стремящихся загореть. Летом тут ежедневно тренируются любители пляжного волейбола, зимой здесь главное сборное место "моржей". Вообще же говоря, вода в Неве грязная, и купаться в ней не рекомендуется. Особенное оживление царит у стен в августе, когда в акватории Большой Невы между Заячьим островом и Дворцовой набережной проходят международные соревнования по гонкам на скутерах и автобайках. Палаточные лагеря гонщиков располагаются здесь же, на пляже. Осенью проводятся конкурсы на лучшее скульптурное изваяние из песка.
Центральные площади
Автократия - идеальный строй для создания архитектурных ансамблей. Император одобряет план зодчего, мешающие частные постройки сносят без разговоров. В центре Петербурга тон задает ампир. Стиль наполеоновской Франции представлен здесь лучше, чем в Париже. Французский император уже пребывал на острове Святой Елены, когда застраивались Дворцовая, Сенатская, Михайловская, Манежная и Адмиралтейская площади - ансамбль, состоящий из перетекающих друг в друга колоссальных пустых пространств и колоннад зданий центральных правительственных учреждений империи. Это золотой век русского абсолютизма - "мы оказалися в Париже, а русский царь - царем царей" - время Пушкина, Баратынского, Гоголя и Глинки, когда "вставали черные квадриги на дыбы, на триумфальных поворотах". Сооружено все по преимуществу Карлом Росси; местность задает масштаб и ритм петербургскому периоду русской истории.
Со времен Гоголя ампир дружно осуждали за монотонность и вненациональность. "Храмы, построенные для чиновников", - писал о зданиях петербургского центра Кюстин. Герцен: "Стройность одинаковости, отсутствие разнообразия, личного, капризного, своеобычного, все это в высшей степени развито в казармах". Достоевский: "Огромно, псевдовеличественно, скучно до невероятности, что-то натянутое и придуманное". Только в начале XX века литература и живопись разглядели величественную красоту "желтизны правительственных зданий" (Осип Мандельштам). "Петербург воплотил мечты Палладио у полярного круга, замостил болота гранитом, разбросал греческие портики на тысячи верст среди северных берез и елей. К самоедам и чукчам донес отблеск греческого гения, прокаленного в кузнице русского духа", - так в статье "Три столицы" говорил о петербургском ампире философ Георгий Федотов.