Одним своим несокрушимым физическим видом Труда действовала успокаивающе. Такая любого мужчину собьет с ног. Эти большие рабочие кулаки могут на славу постоять за себя.
Труда с первых же шагов скрасила заключение Веры. Девушку привезли сюда в чем была. Ни вещей, ни белья… Труда сбегала в замок и вернулась с целым большим пакетом, — принесла нижнюю юбку, ночную сорочку, две пары шелковых чулок, гребень и даже шипцы для завивки волос.
— Это все систое, балисня, вимитое.
— Но откуда же у вас такое белье?
— У нас больсой сапас на слусай, если приедут в гости сестли насего балона…
В довершение всего появилась гуттаперчевая ванна.
— Ласденьтесь, балисня, я вас оболью.
Вымытая, освежившаяся, Вера почувствовала себя бодрее. Вместе с бодростью явился аппетит. Горничная принесла на подносе кофе с жирными сливками, ветчину, масло и целую глыбу швейцарского сыра с мутной слезою.
— Это нас латыский сир, осень вкусный!
Сложив на груди свои сильные руки, Труда наблюдала, как Вера ест, подбадривая:
— Кусайте, балисня, на сдоловье кусайте!
— Труда, вы далеко отсюда помещаетесь?
— Я сплю в самке. Утлом сайду к вам, балисня.
Вера закрыла дверь на крючок и легла. С помощью Труды она попытается дать о себе весточку Диме… Где он, что с ним? Если б он знал, если б…
Ленивей и тяжелей шевелятся мысли. Совсем незаметно уснула.
А Генрих Альбертович ужинал в обществе господина Шписса. Горячую, шипящую на сковороде колбасу, приправленную луком и салом, они запивали водкой.
— Черт побери, хорошо жить на свете! — говорил штурман дальнего плавания, опрокидывая рюмку за рюмкой. — Где вы меня положите спать, господин Шписс?
— В замке, вам, готова комната для гостей.
— А там не холодно? Может быть, Труда меня согреет? Вы бы ей намекнули… ге-ге, — заржал Генрих Альбертович.
— Это очень строгий девушка и очень тяжелый куляк имеет, — молвил уклончиво Шписс, на своей собственной особе испытавший тяжесть кулаков Труды.
Поужинали. Шписс проводил гостя в замок. Миновали громадную гостиную с роялем, зеркалами и мягкой мебелью, еще какие-то комнаты, и Дегеррарди очутился у себя. Было впечатление номера хорошей гостиницы. Большая деревянная кровать со свежим бельем, комод, шкаф, умывальный столик с тяжелым фарфоровым тазом.
Шписс пожелал гостю доброй ночи и вышел почему-то на цыпочках,
Генрих Альбертович позвонил. Далеко и долго дребезжал звонок.
Минуты через две появилась Труда в своем коричневом платье и белом переднике.
— Сто вам угодно? — спросила она.
— Что мне угодно? Вы забыли мне поставить ночную вазу.
— Там все есть в тумбоске.