Руни сам ни хрена не понял, что произошло. Поэтому нечестно было обвинять «меченого».
— Кончай хныкать! Никто тебя ни в чем не винит! — это прозвучало резко, из-за того, что Руни был сбит с толку поведением Сета. «Меченый» замолк, а Руни счел нужным добавить, уже помягче. — Не бери в голову, всё нормально. Слопай желе и иди к себе.
Сказал так и пошел за Сетом.
… Дикарь валялся на своей койке, обхватив руками подушку. Руни слегка потормошил его.
— Не хочешь мне ничего сказать? — тихо спросил он.
Сет поднял голову, вздохнул. Вроде, он уже успокоился, расстроенным только выглядел, а так — ничего странного.
— Найдем местечко потише, перетолкуем. Чтоб без лишних ушей, — и Дикарь покосился на парней с соседней койки, игравших в карты. Те уже начали проявлять любопытство, перемигивались: никак, мол, закадычные дружки рассорились…
Они вышли на лестницу, присели на ступеньки.
— Ты уж извини, что так вышло, — покаянно произнес Сет, положив руку на плечо Руни. — Я задница, весь кайф тебе поломал.
Марис извиняется, Дикарь извиняется… А виноватым себя почему-то чувствует Руни… Такая фигня.
— Мы, вроде как, договорились с ним, — Руни говорил немного сердито — из-за того, что вынужден по неясным для него причинам оправдываться. — И ему тоже всегда хорошо бывает, а не только мне.
— Угу, взаимовыгодные отношения, — согласился Сет. — Я ж понимаю, не дурак. Все наши парни, если б узнали, ёбнулись бы от зависти.
— Но не ты, — Руни услышал то, что не было сказано. — Почему?
Дикарь смотрел на него, обдумывая ответ. Кусал губы. Потом сказал:
— Он человек.
Протестующе замахал рукой, пресекая возможные возражения:
— Да, я знаю, помню, он каторжник, сотворил какую-то мерзятину, не иначе, раз клеймо на рожу заработал, и даже благородное происхождение не отмазало… Всё так, наверняка. Но… — ладонь Сета снова вернулась к Руни на плечо. — Я расскажу сейчас… никому не говорил, только тебе… чую, что надо… А потом — ты уж сам рассудишь.
Руни чуть кивнул. Он сейчас выдохнуть лишний раз опасался, чтобы не спугнуть этот миг предельной откровенности. Сет пускал его к себе так близко, как, видимо, никого и никогда.
— Помнишь, я тогда сорвался на Ригдола? Из-за матери? Она ведь, правда, артистка была, в Верхнем Городе… Но не в театре, а в цирковом шоу — акробатические номера на высоте… Может, ты даже по телевизору видел. Денег много, поклонников… Пусть мне и не верит никто…
— Я верю, — поспешил успокоить Руни.
— Знаю, но не о том разговор. Так вот… Лучше б она шлюхой последней была, как Ригдол сказал. Кем угодно, лишь бы я для неё что-то важное значил. Вот тогда было б чем хвалиться, а так… Я её не знал совсем, даже видел нечасто, оставалось чужой треп слушать — слуг и тех, с кем она работала. Шоу, слава, успех — это главное, что её интересовало. Мужчин не любила, предпочитала девчонок… такое бывает у артистов… А Элпис она вовсе ненавидела, всегда мечтала свалить отсюда, но ей было нельзя по закону, пока она может рожать. Тогда она назло решила не рожать. Но её заставили, пригрозили, что подвергнут «пси-про» и мозги ей основательно перелопатят. Пришлось подчиниться… Только мать и тут по-своему сделала. Никакого замужества, никаких контрактов, нашла иностранца, у которого даже имени не спросила… И оставила меня без «достойного происхождения». Вообще, выполнив долг перед Родиной, предпочла забыть обо мне сразу, как я появился. Даже на красивое обличье для меня тратиться не стала…