– Но вообще, виконт де Моро, – сказал инспектор Леруа, попыхивая своей трубкой так, что на щеки его ложился красноватый отблеск от тлеющего табака, – то, что мне о вас известно, вчерашние и сегодняшние события только подтверждают. Вы как заноза, впивающаяся в мягкое, если посидеть на щелястой скамейке, – понимаете, о чем я. Избавиться от вас невозможно, но пользы от вас все же больше, чем вреда. Чего не скажешь о занозе. Потому здесь, в Марселе, вы станете отныне считаться… хм… полезным ископаемым.
Виконт подозрительно прищурился.
– Погодите-ка. Я вас до вчерашнего утра знать не знал. Откуда вы-то обо мне слышали?!
Инспектор выдержал драматическую паузу, улыбаясь острой, как иголка, улыбкой.
– Как бы вам сообщить поудачнее… Ладно. Инспектор Ив Кавье из парижской Сюртэ – мой кузен по материнской линии.
Ивейн выразительно подняла глаза к потолку.
Поезд сильно вздрогнул и словно бы оттолкнулся от перрона – так отталкивается лодка от пирса, отправляясь в плавание. Окна заволокло дымом, и Ивейн, обожавшая созерцать пейзажи, недовольно поморщилась. Но стоило поезду покинуть город, как дым свежим ветром отнесло в сторону; графиня де Бриан удовлетворенно вздохнула и, поудобнее устроившись на сиденье, принялась смотреть в окно.
Сидевший напротив виконт с громким шорохом перевернул газету и сказал:
– Нет, ты читала новую заметку Трюшона? Все его ехидные намеки насчет императора Николая?
– Император проиграл. Можно сколько угодно ехидно намекать… Послушай, дорогой, у меня к тебе есть один вопрос. Ты обещал дать мне прочесть письмо Греара – и забыл?
Сезар взглянул на нее поверх газетного листа.
– Ты уверена? Оно… хм… даже не знаю, как сказать.
– Слишком больное? – определила графиня. – Я видела твое лицо, когда ты впервые прочел его. Ты очень редко плачешь, милый, но мне показалось, что ты был в тот раз опасно близок к этому. Письмо у тебя с собой?
В купе они были только вдвоем, мадемуазель де Греар и мадам Посси ехали в следующем, так что никто не помешает. Мгновение поколебавшись, Сезар отложил газету, сунул руку в карман сюртука, извлек оттуда письмо и протянул его Ивейн.
– Читай, если хочешь. Только не вздумай залить слезами, это доказательство по делу.
Плотная бумага развернулась с еле слышным шелестом. Два листа, исписанные дрожащей старческой рукой. Ивейн сглотнула, разгладила послание ладонью и начала читать.
«Сезару Мишелю Бретинье, виконту де Моро. Париж, улица Вожирар, 76.
Дорогой родственник!
Прошу прощения, что называю Вас так и пишу нечто большее, чем поздравление с Рождеством. Мы с Вами ни разу не встречались, но хотя бы знаем о существовании друг друга. Я Гийом Жюльен Луи де Греар, троюродный кузен Вашей покойной матери. Да, жизнь не сталкивала нас, но я читал то, что писали о Вас в парижских газетах, и кое-кто из моих знакомых упоминал о Вас. Только поэтому я решился на столь отчаянный шаг.