– М-да. Действительно, говорил. Но я не уверен теперь, что хочу связываться. Если я откажусь жениться, то вступают в силу дальнейшие условия, и тогда семья будет втянута в суд до конца времен. Надежность свидетелей не вызывает сомнения, вы говорите? И документ не похож на составленный безумцем, а эксцентричность закон не запрещает. – Без перехода Сезар поинтересовался: – Как имя нотариуса, заверившего бумагу?
Пьер Шампель заглянул в конец завещания.
– Мэтр Морис Баго.
– Он живет здесь, в Марселе?
– Да. Птичий переулок, семь.
– Прекрасно. Думаю, его также стоит поставить в известность. Почему этого человека сегодня здесь нет?
– Он в отъезде и возвратится завтра.
– Жизнь нотариусов полна путешествий, – философски протянул виконт. – Все это порядком утомило меня, господа. Я отправляюсь отдыхать.
– Не передумали насчет Дюранов? – с надеждой спросил де Лёба.
– Простите, дружище Арман. В следующий раз.
– Жаль, что и говорить. Лучшее общество во всем Марселе!
– Для меня сейчас лучшее общество – это моя кровать. Доброго дня, господа.
Он вышел, чувствуя за спиной то самое молчание, которое сменяется весьма интересной беседой, стоит покинуть зону слышимости. Как жаль, что нельзя на цыпочках подкрасться и послушать, что говорят; может, и не пришлось бы дальше искать решение.
Филиппа виконт отыскал на кухне, где тот любезничал с дородной кухаркой; судя по широкой улыбке последней и ее утробному хихиканью, ухаживание шло успешно. При виде Сезара камердинер помрачнел и перестал сыпать остротами.
– Ваша светлость.
– Идем. Ты мне нужен, – отрывисто бросил виконт.
Они в молчании поднялись на второй этаж; Сезару казалось, что из стен растут уши, как полипы. Мало ли кто может подслушивать. Войдя в спальню, виконт велел Филиппу запереть дверь, а сам закрыл окно. Конечно, лучше всего было бы поговорить там, где точно никто не услышит, но такого места, кроме своей комнаты, здесь Сезар не знал.
– Так. – Он повернулся к камердинеру. – С нынешнего дня спишь в моей спальне. Нам с тобой желательно не упускать друг друга из вида.
– Капитан, – Гальенн прищурился, – все серьезно?
– Боюсь, да. И что еще хуже, я понятия не имею, кто замешан. Хотелось бы думать, что мадемуазель де Греар ни при чем, однако пока я не могу полностью исключить ее участие. И что здесь произошло и происходит, тоже не до конца понимаю, вот что самое скверное. Но ясно одно: моя смерть избавит этих людей от половины проблем.
Филипп молча устроился на стуле и приготовился слушать, Сезар же начал расхаживать туда-сюда. Камердинер уже привык, что виконт пользуется им как слушателем, который готов подавать уточняющие реплики и способствовать ходу мысли. И хотя Гальенна нельзя было назвать излишне сообразительным малым, кое-что сопоставлять он научился.