Курс химиотерапии вытянул из нее последние силы. Клэр так сильно похудела, что едва узнавала себя в своем отражении в зеркале. Как ни странно, теперь она выглядела моложе и напоминала скорее хрупкую девушку, чем больную шестидесятишестилетнюю женщину, которой была на самом деле. Рак продолжал разрушать ее тело — рак, сорок четыре года назад сведший в могилу ее мать. Клэр не забыла, как страдала мама, как закатывала глаза и отворачивалась, чтобы дочь не видела ее исказившегося от боли лица.
«Мама, мамочка, — думала Клэр, — вот она я, твоя шестидесятишестилетняя дочка, которую ты никогда не увидишь, и мне придется испытать те же муки, что и тебе. Скажи — что мне делать?..» Но Морин Свифт не могла ответить ей, и Клэр оставалась один на один со своей бедой. Химиотерапия, окончательно измучив ее, не принесла никаких результатов, поэтому Клэр решила: достаточно, с нее хватит.
Она сообщила о своем решении Дэниэлу, который плакал и просил ее передумать. Она обнимала его, пока он рыдал на ее груди, и шептала, что так надо, что, конечно, будет трудно, но он справится. У него останутся дети, внуки и целый город друзей.
— Мы столько лет любили друг друга…
— Да, — глухо ответил Дэниэл. — И любим до сих пор.
Клэр было тяжело говорить о своей болезни с мужем и детьми, но она выдержала. Мартин — другое дело. Она стояла в беседке после операции, курса химиотерапии и отказа от лечения и рассказывала ему о том, что произошло за последние десять недель. Мартин сидел неподвижно, и лишь изредка кривившиеся губы выдавали его волнение. Когда Клэр закончила, он некоторое время ничего не говорил. Потом тяжело вздохнул и встал перед ней на колени.
— Я хочу, чтобы ты знала, — медленно проговорил он, — я по-прежнему люблю тебя. — Его голос сорвался.
Волосы Мартина совсем поседели. Клэр говорила ему о своей болезни, о своей смерти, но думать могла лишь о том, как это удивительно и грустно — видеть постаревшим его, человека, чьи волосы когда-то были темными, тело худым, мальчишеским, а глаза — полными надежды.
— Я по-прежнему люблю тебя, — продолжил Мартин, — и что бы ты ни сделала, знай, я рядом. И даже если тебе будет страшно…
Он не мог дальше говорить, он закрыл лицо ладонями, и Клэр увидела, как трясутся его плечи от прорвавшихся рыданий. Потом он успокоился и снова посмотрел на нее.
— Я всегда, всегда буду с тобой, — сказал Мартин и крепко сжал ее руку. — Просто помни о том, что я держу тебя. Держу за руку так же, как тогда, когда мы были вместе. Только ты и я, бесконечно влюбленные друг в друга. Помни все кровати в европейских отелях, наши ужины и долгие прогулки. Помни о том, как мы целовались перед каждым памятником. Нам всегда было мало друг друга.