Впервые с тех пор, как они были вместе, Мартин повысил голос на Клэр. И оба поняли, что это отнюдь не совпадение, — именно сейчас они внезапно осознали, что их будущее изменилось. Им вдруг показалось, что они слишком крепко держат друг друга за руки, и они медленно их разжали.
— Хорошо, — мягко сказала Клэр. — Не невозможно, а незаконно.
— И безнравственно к тому же, — так же мягко добавил Мартин, — но я не думаю, что моего отца это беспокоит.
— Но неужели ты ничего не можешь сделать? — не сдавалась Клэр.
Ей с детства внушали, что всегда можно что-то сделать, найти какой-нибудь выход. Если приятель обижает тебя, надо проводить с ним меньше времени. Если у тебя нет способностей к математике, нужно лучше подготовиться к следующей контрольной. Сейчас же Клэр поняла, что это было довольно наивное отношение к жизни, — и ей стало стыдно. Мир Эша Рейфила, с его деньгами и враждой с сыном, был выше ее понимания.
— Наверное, я мог бы подать на него в суд, — сказал Мартин. — Заявить в полицию. Мог бы, но не буду.
— А что ты будешъ делать?
— Ничего.
Клэр скрестила ноги и положила руки на колени.
— Неужели это лучшее решение? — спросила она.
Голос ее звучал натянуто, совсем как у Морин Свифт, ее матери.
— Во всяком случае, самое мудрое.
— Ты уже все обдумал? — спросила Клэр.
— На обратном пути из Конга. На долгом обратном пути…
— Я видела тебя. Еще рукой помахала.
— Да? Прости. Я не заметил. Наверное, я в это время смотрел на озеро. Думал о том, каково будет — не иметь возможности увидеть его еще раз.
Им обоим необходимо было что-то сделать. Мартин повысил голос на Клэр, и теперь ему необходимо было снова взять ее за руку. Хотя бы попытаться. Клэр, со своей стороны, знала, что Мартин никогда не скажет, что он действительно думает насчет денег — насчет потери денег, — если она не начнет говорить первой.
Мартин робко взял Клэр за руку, она легонько сжала его пальцы и тихо сказала:
— Знаешь, деньги — это не самое главное.
Она подождала, в надежде, что он ответит ей, потом встала и прошла через их красивую комнату к окну. Из него открывался вид на Лох-Корриб, озеро рядом с замком, озеро, под чей мерный шум они засыпали, озеро, которое она рисовала в своем альбоме, озеро, которое — Мартин был прав — они, вполне возможно, никогда больше не увидят. Им чуть больше двадцати лет, — неужели череда грустных прощаний с любимыми местами начнется уже сейчас?
— Больше никаких дорогих бутиков, — услышала она слова Мартина. — Никаких путешествий. Никаких яблочных платьев от Шанель.
— Мне ничего этого не было нужно, — ответила Клэр. — И дурацкое платье, кстати, было твоей идеей. Ты настоял.