Он вздохнул чуть тяжелее, чем следовало, и Оуэн рассерженно поглядел на него — ну ладно, наверное, не стоило выражать свое раздражение так явно.
— Иди, — сказал ему Оуэн.
У Стерлинга сжалось сердце.
— Что? Эмм, то есть… простите?
— Иди, — повторил Оуэн, махнув рукой в сторону танцпола, где сейчас был Алекс, за которым с явным удовольствием наблюдал его Дом. — Иди поговори с другом, поздоровайся со знакомыми. Просто уйди. — Прежде чем Стерлинг поднялся, Оуэн сжал его плечо, ненадолго, но довольно сильно, предупреждая и одновременно обещая будущее наказание. — Возвращайся, когда сможешь нормально себя вести.
Хотя ему и хотелось возразить, заявить, что он уже готов, Стерлинг знал, что лучше подчиниться и вернуться позже, чем спорить, поэтому лишь кивнул, сказав:
— Да, Оуэн, — и поднялся на ноги.
Уже уходя, расстроенный не из-за того, что его несправедливо прогнали — он знал, что облажался, — а потому что Оуэн очевидно считал, что он так и не сдвинулся с мертвой точки, Стерлинг услышал, как Элиза протянула:
— Оуэн? Ты всегда был так консервативен, monpetit[4]; что с тобой случилось?
Стерлинг не знал, можно ли ему танцевать с Алексом или говорить с ним без разрешения его Дома — боже, как его там зовут? Кирк, точно, — поэтому просто стоял у края танцпола, пока Алекс не перехватил его взгляд и не прошептал беззвучно «привет». К этому тоже было трудно привыкнуть — разному уровню контроля со стороны Домов у всех членов клуба. От некоторых Стерлинга бросало в дрожь, потому что они обращались со своими сабами как с грязью под ногами; другие были, наоборот, слишком снисходительны. Для него они как крошка медвежонок со Златовлаской, Оуэн был абсолютно прав.
Когда песня закончилась, Алекс направился к столу Кирка и сел на колени у его ног. Стерлинг в ожидании замер, и мгновение спустя Кирк кивнул, Алекс снова встал, улыбнулся и подошел к нему.
— Привет, как дела? — спросил он.
Стерлинг пожал плечами.
— Нормально.
— Звучит убедительно. Хочешь воды?
Он покачал головой.
— Оуэн не разрешал. Он отослал меня, чтобы я поговорил с тобой — я действовал ему на нервы. — Ладно, может, он и преувеличил, но не слишком.
Алекс обеспокоенно посмотрел на него.
— Что ты натворил?
— Возразил ему. — Стерлинг не собирался углубляться в детали, но Алекс ждал, поэтому он вздохнул и добавил: — Я сказал, что готов к сцене на публике. Он не согласился.
— Ну, он за тобой следит и вовсе не кажется таким уж рассерженным. Скорее он выглядит так, словно думает, что ты самое прекрасное, что он когда-либо видел.
Каким-то образом Стерлингу удалось удержаться и не повернуться, чтобы посмотреть на Оуэна, хотя ему бы очень хотелось увидеть это выражение на его лице. Особенно сейчас, когда он не мог думать ни о чем, кроме осуждения в его голосе.