Одри подошла к духовке и открыла ее проверить запеканку.
— Я думала, что плохого винограда в салате нет.
— Никогда не знаешь наверняка. Бывает и плохой. — Джастина выбрала ягоду, сжала и положила рядом с чашкой. — Как этот.
Стерлинг поставил табурет рядом с ней и сел.
— Ты определяешь это на ощупь?
— Она мягкая, — сказала Джастина.
Стерлинг выхватил ягоду и покатал по ладони.
— По-моему, обычная виноградина.
— Нет. — Джастина нахмурилась. — Она плохая.
— Думаю, я съем ее и проверю.
— Нет! — Джастина поморщилась, когда Стерлинг закинул ягоду себе в рот. — Фу!
— Виноградина как виноградина, — сказал Стерлинг, жуя. — Мягковата, но на вкус нормальная.
— Кошмар, — сказала Джастина и бросилась вместе с салатом к раковине. — Это лазанья? — спросила она мать.
— Ну если тебе приходится спрашивать, чтобы узнать наверняка… — Одри печально покачала головой. — Наверное, она тоже плохая. Лучше мне ее выкинуть…
— Нет! — Джастина обвила мать руками за талию — ее голова уже доставала Одри до плеча. — Обожаю твою лазанью. А у нас есть чесночный хлеб?
— Домашнего приготовления, с маслом, — пообещала Одри, приглаживая волосы дочери. — Накроешь на стол для меня, пожалуйста?
— А может, сегодня просто поедим на кухне? — спросила Джастина. — Уилл же только приехал.
Одри закусила губу, и Стерлинг словно в живую услышал голос отца, который настойчиво твердил, что есть надо только в столовой, накрыв на стол, и возле каждого прибора должна лежать тяжелая льняная салфетка. То, что для Одри это означало дополнительную работу — потому что именно ей приходилось стирать и гладить белоснежные салфетки и натирать поверхность стола красного дерева до зеркального блеска, его не волновало; а то, что зачастую обедали они вчетвером, без гостей, к делу отношения не имело. Необходимо всегда соответствовать стандартам и соблюдать формальности.
— Ну, только один раз, — наконец сдалась Одри. Молчаливое «Не говорите отцу» само собой разумелось.
Не дожидаясь, когда его попросят, Стерлинг подошел к холодильнику, чтобы проверить, там ли салат — он не хуже Джастины знал, что к лазанье полагается чесночный хлеб и салат. Вытащив большую стеклянную чашку, он поставил ее на стойку и спросил мать:
— Хотите, я приготовлю гренки?
Одри уставилась на него, открыв рот. Наверное, это было самое удивленное выражение, которое он когда-либо видел на ее лице, что казалось довольно забавным, учитывая, что вопрос был про гренки.
— С каких это пор ты умеешь готовить?
— У меня есть друг, — сказал Стерлинг, потому что лучше не мудрить. — Он научил меня паре вещей. — Оуэн всегда умалял свои таланты на кухне, но еда, которую он готовил, всегда была съедобной и хорошо выглядела — эта комбинация не переставала восхищать Стерлинга.