«Ни за что, если это будет зависеть от меня», — подумал Стерлинг, но все равно кивнул, потому что в холле появилась мать, чтобы поцеловать отца на прощание.
— Не забывай есть овощи, — пожурила она Уильяма, и на какое-то мгновение его лицо смягчилось.
— Съем все, что будет на моей тарелке, обещаю. Если там окажется что-нибудь зеленое, так тому и быть. — Уильям нежно похлопал жену по щеке — и от этого жеста у Стерлинга екнуло сердце. Оуэн часто так делал, обхватывал его лицо ладонью, гладя по щеке… Боже, он уже скучал, ограниченность этой жизни так не походила на то, что было у него в колледже. Здесь он был ненастоящим, насквозь фальшивым для отца, обманывал друзей, никому не говорил, кто он есть.
Нет, он, конечно, не собирался делиться с кем-нибудь подробностями отношений с Оуэном, но не потому что стыдился, а потому что мысль, что у них есть что-то на двоих, что-то личное — интимное — была приятной. Из разговоров с Оуэном и Алексом он знал, что мало кто из членов клуба обсуждает это за пределами своего круга.
Стерлинг никогда не был масоном, как отец, но он понимал, что такое преданность единомышленникам.
Однако необходимость изображать натурала перед всеми, кто появлялся в этом доме во время каникул… ужасно бесила. Сейчас мало кого можно было удивить нетрадиционной ориентацией, но разве отцу это объяснишь?
Он спустился по лестнице, собираясь перехватить что-нибудь на кухне. Уильям развернулся, даже не посмотрев на него, но Одри тронула мужа за плечо, в ее глазах стояла мольба, тот замер и оглянулся на Стерлинга.
— Хорошо, что приехал, сынок.
Слова прозвучали чопорно и неестественно, но лицо Одри просияло от облегчения и удовольствия, и ради нее Стерлинг подошел к отцу, чтобы пожать ему руку, коротко и равнодушно.
Никаких объятий; Уильям Бейкер не обнимался с мужчинами — даже с единственным сыном.
Дверь закрылась, и Одри тепло обняла сына, погладив его по спине.
— Спасибо, — прошептала она. Отодвинувшись, она откинула волосы с его лица и улыбнулась. — Я знаю, с твоим отцом иногда трудно, но он тебя любит.
Начав спорить, он просто сделал бы ей больно; Стерлинг знал это, потому что пробовал десятки — или больше — раз, прежде чем сдаться. Пусть продолжает обманывать себя — в конце концов, это мелочь, и всем, кроме нее самой, нет до этого дела.
Джастина сидела за гранитной стойкой на огромной кухне и пальцами ела фруктовый салат.
— У нас есть столовые приборы, — сказала ей Одри, когда они со Стерлингом вошли в комнату.
— Знаю, но я не могу вилкой определить, какой виноград хороший, а какой — плохой. — Джастина подняла руку и пошевелила указательным и большим пальцами, демонстрируя их превосходство.