Яркий свет разогнал темноту, и Стерлинг уронил голову на грудь, крепко зажмурив глаза.
— Так, давайте его на каталку, — сказал кто-то, и Стерлинг закричал, потому что плечо стало единственной частью тела, которую он мог чувствовать. — Ладно, ладно. Попробуй расслабиться.
Более идиотского предложения Стерлинг в жизни не слышал. Расслабиться? Черт, да он же орет каждый раз, когда до него дотрагиваются. Он попробовал отмахнуться от врачей — было слишком больно, он не хотел, чтобы к нему прикасались, он хотел только Оуэна. Кто-то попытался прижать его к столу, взявшись за здоровое плечо, и Стерлинг опять вскрикнул и дернулся, боль вспыхнула с новой силой.
— Не трогайте меня, — выдохнул он. — Не надо. — Он позволил кому-то, кроме Оуэна, дотронуться до себя, и вот во что это вылилось. На запястье снова легла чья-то рука, и он опять закричал: — Не трогайте меня! Только Оуэн. Где Оуэн?
Стерлинг откинул голову, чувствуя, как горячие слезы стекают по вискам и застревают в волосах. Где же Оуэн?
Оуэн вздохнул и почти с остервенением вычеркнул целых три параграфа из статьи, над которой работал. Он и в нормальном-то настроении был придирчив к себе как к автору — приходилось десятки раз переписывать, чтобы результат начал ему нравиться.
Отбросив листы в сторону, он откинулся на стуле — от долгого сидения в одной позе заныла спина. Надо остановиться, пока он не поддался желанию смять всю статью и выбросить в мусорную корзину.
Он встал и, поскольку делать больше было нечего, поднял полупустую чашку с холодным кофе и отнес на кухню. Не торопясь, он сполоснул ее, тщательно вытер и поставил на полку. Однако это заняло не больше пары минут, вечер тянулся бесконечно.
Стерлинг так и не позвонил. Нет, Оуэн не собирался позволять этому молчанию затягиваться, но он думал, что Стерлинг, этот нетерпеливый, раздражающий, невозможный мальчишка, как обычно сделает первый шаг. Оуэн ждал еще одного полуночного звонка, ждал, что Стерлинг, меча глазами молнии, ворвется прямо в дом, все такой же требовательный, настойчивый и бесконечно желанный. Он дремал на диване, пока наконец в два часа не отправился спать наверх, оставив свет на крыльце — этакое молчаливое приглашение.
Девять тридцать. Да к черту! Он сам позвонит Стерлингу. Еще одна ночь порознь не сулит им обоим ничего хорошего.
Телефон зазвонил, как раз когда Оуэн подходил к столику, и это совпадение заставило его улыбнуться, он был уверен, что это Стерлинг. Мысль о том, что даже переломный момент для них наступил одновременно, была очень приятной.