В алюминиевом слитке — розовый пышный отсвет. Рушатся башни Манхэттена. "Боинг" срубает небоскреб. Протыкает жестоким острием. Словно к Америке подлетел ангел смерти, поцеловал ее смертоносными алюминиевыми устами.
Губернатор Красноярска генерал Лебедь тоскливо доживает отпущенное ему политическое время. Когда-то ярко пылавшее, а теперь тлеющее полено его судьбы, с последними угольками недогоревших смоляных сучков, источает не тепло, а дым и угарную головную боль. Красноярск оказался тупиком, куда заехал и намертво встал его бронепоезд, не в силах развернуться, попятиться, выйти на новую колею.
Если развернуть свиток этой уникальной судьбы, то прочитаешь множество эпизодов русского смутного времени, написанных каракулями современников. Здесь и "горячие точки" на территории гибнущего СССР, когда армию возили лицом по окровавленным мостовым Тбилиси, Баку и Вильнюса, и, видимо, именно тогда голова Лебедя приняла свою необычную, не влезавшую в каску форму. Здесь и ГКЧП, когда незадачливый Язов стянул войска в Москву, и десантники Грачев и Лебедь, почуяв неладное, нарушили присягу и переметнулись к Руцкому и Ельцину. Здесь и поездка на войну в Приднестровье, когда Лебедь миротворческими ударами пушек погасил атаки молдаван, а в стане приднестровцев таинственно и бесследно исчезли лихие комбаты, не желавшие прекращать огонь. Мы узнаем о том, как Лебедь, командир 14-й тираспольской армии, выполняя приказ Ельцина, душил и губил вольнолюбивую республику. Как воспылало его пурпурное сердце мечтой стать президентом России, и он заколесил по миру, давая тайные зароки Америке, неутомимо забавляя журналистов своими краткими свирепыми афоризмами, от которых беременели впечатлительные дамы. Тут и защита Дома Советов в 93-м году, когда Лебедь вначале обнадежил своего друга Руцкого, а когда того посадили в клетку, выдал Москве списки отважных приднестровцев, воевавших на московских баррикадах. Его взбухание, подобно огромному желваку, в атмосфере страхов, когда в нем видели "сильную личность", русского Пиночета, способного раздавить "красную гидру". Его дерзание на президентских выборах, когда по замыслу Березовского, с помощью беззастенчивого каскадера Невзорова Лебедь выступил с "русской идеей", обобрал патриотический блок Зюганова и ссыпал добытые голоса, как орехи, в кошелку Ельцина. Играя то в ястреба, то в миротворца, он заключил хасавюртовский мир, сдал Чечню террористам, снискав ненависть армии и любовь Басаева. Сел на "красноярское кормление" при поддержке Кремля, лобызаясь с Березовским, выписав из Парижа живой труп Алена Делона, зевая квадратным ртом на агитационных концертах Аллы Пугачевой. Верил в то, что с Красноярских столбов сиганет в президентское кресло, которое занимал паралитик, фиолетовый от удушья, повязанный мокрым слюнявчиком. Но был обманут лукавцами, посчитавшими, что он слишком чванлив, честолюбив, своеволен, может сдуру выйти из-под контроля всесильных кремлевских невидимок. Те выбрали не его, а полковника КГБ, к которому он, боевой генерал, испытывал нескрываемое презрение. Оно стало особенно явным, когда лазутчики донесли президенту нелестные высказывания Лебедя. Не любя друг друга, разделенные Уралом, они двигаются в разные стороны. Молодой президент в обществе мировых властителей — в полную катастроф неизвестность безумного мира. Лебедь — в тусклое безвременье. Еще иногда слышен его рык из президентской резиденции, но теперь он вызывает не дрожь, а смех, как в зверинце, когда злые дети дразнят старого беззубого льва. С севера на него давит никелированный пресс Потанина. С юга его подпирает алюминиевая плита Абрамовича. И в глазах у него больная беспомощность.