Что касается самого Патриарха Никона, то и его место в истории невозможно рассматривать однозначно. Никон был гениален - в прямом смысле этого слова. Примеры, конечно - почти не известная, в буквальном смысле поэтическая книга «Рай мысленный», его архитектурные замыслы – на Крестном Кийском острове, на Валдае… И, конечно, Новый Иеросалим - великий культурный и геополитический замысел, во многом противостоявший католицизму с его крестовыми походами и идеями завоевания Святой Земли. Идея Нового Иеросалима, ни в чем не противоречившая церковному преданию и эсхатологии, могла бы освободить Русскую Церковь и государственность от имманентно присущего историческому христианству палестиноцентризма, и сегодня – еще более, чем когда-либо – ввергающего нашу страну в ближневосточную воронку. Если бы строительство Нового Града не сопровождалось губительными реформами, испепеляющими метафизику и онтологию и Церкви, и Руси. Новый Иеросалим, конечно стал бы оплотом незыблемого стояния только в том случае, если бы Символ веры пели в нем со словами несть конца.
Гениальность и святость – не только противоположны, но и взаимно уничтожают друг друга. Гений есть демон.
В результате реформ лучшая часть русского народа начиная с конца XVII столетия начала уходить в леса и гари, унося с собой неповрежденную веру Старой Руси. Однако на другом берегу остались и законные Цари, и законная, имеющая каноническое преемство Церковь. Государство открыло гонения на тех, на кого оно только и могло подлинно опереться. Последний Госудврь это отчетливо понял.
Но и сами старообрядцы, люди «древлего благочестия», сохраняя веру, не могли сохранить слитую с этой верой правду. Дело в том, что правда на Руси возможна лишь в общем страдном и ратном труде, в государевом тягле и службе … или в иночестве, в ангельском образе. Старообрядцы, не по собственной воле оказавшись в положении «малого народа» ( в самом широком понимании этого слова) , неизбежно начали реальное превращение в таковой. Этому способствовало и то, что для них не существовало иной возможности того, что сегодня называется «социальным ростом», кроме торговой и финансовой деятельности, как раз наиболее прямым образом способствующей превращению «большого народа» в «малый» и сближающей этот «новый малый народ» с собственно основным и самым старым «малым народом».
Обращению в «малый народ» и соответствующим сближениям способствовали, конечно, неизбежные эсхатологическо-мессианские чаяния, особенно у крайних безпоповских согласов, прежде всего бегунов и отчасти спасовцев, но также и у поморского соглавия, где, в виду допустимости браков, они приобретали некоторые «протестантские» оттенки. «Зде града не имамы» - эти слова в радикальном старообрядчестве особо актуальны и действительно сближают его с первохристианством, с доконстантиновой «керигмой», а, следовательно, с историческим «малым народом». Разумеется, на этой почве возникали сближения с «левизной», но связаны ли они были собственно с «древлим благочестием», тем более собственно с дораскольной Русью, или все же представляли – и представляют - из себя нечто иное, более того, прямо Руси противоположное и враждебное ?