— Нет. Трент пытается дотянуться до тебя. Именно поэтому я здесь. Частички его сознания проникают сюда, но их недостаточно.
Но я уже знала все это, ведь он был частью моего подсознания и мог лишь озвучивать рассуждения, появлявшиеся в моей голове. Это был странный способ разговаривать.
Трент соскользнул со стола и, обойдя центральный стол, подошел ко мне. Он протянул руки, и я отпрянула, когда он оказался слишком близко.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — спросила я, оттолкнув его, и Трент отступил назад, опустив руки.
— Пытаюсь поцеловать тебя, — ответил он.
— Зачем? — бросила я раздраженно. Боже, сны всегда такие нелепые.
— Трент пытается вернуть твою душу в тело, — сказал Трент, выглядя слегка смущенно. — Но он не может этого сделать без твоего согласия.
Ах, да. Эльфийская магия. В ней используются убеждение и обман. Звучит правдоподобно.
— И поцелуй — это единственный способ выразить согласие? — поддразнила я, отступив так, чтобы стол оказался между нами. Пол стал видимым, он потемнел, и я заметила на нем царапины. Моя душа начинала сопоставлять факты.
— Эй, и сколько времени я тут пробыла? — спросила я, и Трент в ответ пожал плечами. Видимо, мое подсознание этого не знало.
Трент равнодушно повертел в руках формочку для печенья.
— Ты же хочешь выбраться отсюда, правда?
Я уставилась на него, стоящего посреди моей кухни, и задумалась, действительно ли он так хорош или это мое подсознание добавляет ему сексуальной привлекательности.
— Да, — сказала я, подойдя ближе.
Он вручил мне лопатку.
— Мы должны работать вместе.
Думаю, он имел в виду — выпечь еще печенья. Я приподняла лопаткой вырезанную фигурку и переложила ее на противень.
— Я хочу выбраться отсюда. Разве этого недостаточно?
Второе печенье оказалось на противне рядом с первым, и я удивленно приподняла брови. На этот раз первое печенье не исчезло.
— Теперь ты начала понимать, — произнес Трент, а потом, казалось, вздрогнул. — Ты пробыла здесь три дня, — сказал он, его облик перестал быть опрятным и потерянным, он стал измученным. Рука, которой он вырезал печенье, распухла, и на ней не хватало двух пальцев, на их месте была белая повязка. Это не я представила его таким. Что-то вторгалось снаружи и воздействовало на меня.
— Трент? — окликнула я и испуганно отступила назад, когда он стал оседать. Его глаза выглядели покрасневшими от усталости, а волосы торчали в беспорядке. На нем все еще были черные брюки и черная рубашка, но они стали помятыми, как будто он не снимал их несколько дней.
— Да, — сказал он, его взгляд переместился к потолку. — Это я.