В начале июня группа прибыла в город Яссы. Здесь ей выдали оружие: шесть револьверов, один карабин, двенадцать гранат и патроны. Офицер румынской разведки еще раз уточнил задачу группы, особенно подчеркнул, чтобы обязательно пригнали в Румынию пару хороших лошадей.
В ночь с 5 на 6 июня 1924 года диверсионная группа была переправлена на советскую сторону в районе Рашковской заставы. Отойдя от границы километров на 25-30, отец объявил группе о своем решении: явиться с повинной и сдать оружие. Махновцы не противоречили.
Придя в село Баштанка Песчанского района, вся группа зашла к председателю сельсовета и отец сказал, что они пришли из Румынии и в полном составе сдают оружие. Напуганный внезапным вторжением вооруженных людей председатель сельсовета, преодолев чувство страха, принял оружие, выделил подводу и отправил непрошеных гостей в Песчанку. Из Песчанки группу срочно доставили в Тульчин, а затем в Харьков.
После допросов и уточнений всех, кроме Льва Николаевича Зиньковского-Задова, освободили из-под стражи, запретив выезд из Харькова до полного выяснения обстоятельств, а отца продолжали допрашивать, проверять и перепроверять.
Как рассказывал Марк Борисович Спектор, работавший в эти годы в ГПУ Украины в Харькове, из-за отсутствия места для содержания арестованных отца поместили в ванную комнату на долгие полгода, которая заменила ему камеру.
В этот период, по словам Спектора, отец сделал очень многое для ликвидации заговоров против молодой Советской республики и, по его мнению, надо было отцу продолжать нелегальную работу, а не переходить на легальную в иностранный отдел ГПУ. Шли месяцы, а отца продолжали держать в импровизированной камере, и, казалось, этому не будет ни конца ни края. Потеряв надежду на благополучный исход, на одном из допросов, который проводил Спектор, отец попросил: если ему будет грозить расстрел, то Марк Борисович принесет чекушку водки.
После шести месяцев допросов судьба отца решилась в его пользу. Как это ни парадоксально, органы решили использовать его богатый опыт работы в разведке и контрразведке, а также большой авторитет среди махновцев, привлечь к нелегальной работе в ГПУ.
Первым весть об освобождении принес отцу Марк Борисович Спектор. Небольшого роста, смуглый, с большими, чуть на выкате, глазами, похожий на цыгана, он выглядел младше своих двадцати трех лет и рядом с отцом казался мальчиком. На радостях, что несет отцу хорошую новость, Марк Борисович прихватил бутылку водки и радостный вошел в ванную комнату. Увидев в руках следователя чекушку, отец как-то обмяк, опустил голову с непроизвольно выступившими на глазах слезами и, не слыша, о чем говорил Спектор, смотрел только на его руки, державшие бутылку. Только теперь вспомнил Марк Борисович просьбу отца — принести бутылку водки, если будет принято решение о его расстреле. Стараясь сгладить впечатление, которое произвела на отца злополучная бутылка, Спектор, пытаясь убедить отца, говорил: "Нет, Лева, это не то, что ты думаешь!"