Отступление первое.
Арсенал оружия, о котором услужливо сообщили СМИ, с подачи, очевидно, спецслужб, оказался грудой ржавого железа, накопанного на местах боев Великой Отечественной и непригодного к использованию — чего не найдешь в мастерской художника. Зато в СИЗО его ждала подходящая компания: один бывший помощник депутата от фракции КПРФ, другой — из его окружения с полукриминальной биографией — оба задержаны за незаконное хранение оружия. Оставалось навести линии связи и они, кажется, нащупывались — на ринге 1993 года встречались тысячи людей, и увязать их в организацию не составляло труда. Началось обычное в таком деле прессование: ночные допросы, мордобой, угрозы раскрутить копаное оружие на солидный срок и т.п. Временами тактика жесткого прессинга сменялась на сочувственное сострадание — и скульптору в "номер" доставляли пластилин для лепки, обещали свидание с невестой и уплату задолженности за арендованную мастерскую. КПРФ становилась почти родной для Александра. Одно оставалось невыполненным — руководитель тергруппы не вытанцовывался. Скульптор явно не тянул на эту роль. Зато круг его друзей и знакомых, требующих внимания, все расширялся. Правда, среди них — все больше неработающих или крепко поддающих, а то и травкой балующихся. Но вот, наконец, есть! Почему бы и нет?! Вполне подходящий кандидат — не пьет, не курит, атлетического сложения, грамотный, характер волевой, иначе не быть ему руководителем автосервиса. Настоящий лидер — не формальный. Со скульптором знаком — даже оказывал ему материальную помощь как молодому художнику. Нужно только зацепиться, найти чего-нибудь. Или найти того, кто обеспечит "находку". Так, следуя привычной логике, вышли на конкурентов, давно давивших на "Автосервис". Эти были попроще — готовы на все, даже на год изолированный Гаврюшин давал им карт-бланш на многие годы вперед.
"Есть! — никогда еще так близко не наклонялись генеральские погоны щеголеватому офицеру, — есть, я это сделаю! — внутри что-то напряглось и сдавило дыхание, жилы на висках напряглись и в налитых кровью глазах всплыла картина унижения, — я буду генералом, и быстрее, чем вы думаете". Это пока был "настоящий майор", который закончил МАИ, и однажды на дружеской пирушке один уважаемый в среде МУРа сыщик сказал ему: "Тебе бы не в МУР, а в КВН, на сцену — там все ваши, больно комично ведешь дела". До сих пор там, где-то глубоко внутри, это жгло его и подстегивало: "Я сделаю это, но не раньше и не позже, а в самый, быть может, значимый день, это и будет подарок к моему тридцатилетию, устрою вам, как теперь говорят, "ток-шоу". Воспоминание о гонораре от тетушки Олбрайт смягчило неприятную картину, давление заметно упало — зелень сыпалась на него тяжелым дождем листопада, устилая пол его кабинета сплошным ковром.