Валентин ЧИКИН.
Конечно, у наших газет несколько разная аудитория, у меня по сотням писем, которые ежедневно приходят в редакцию, не сложилось впечатления, что читатели не могут сформулировать свои вопросы. Наоборот, люди знают, чего хотят от президента, и, прежде всего, они требуют определенности от власти по совершенно конкретным позициям. И от нас, от оппозиции, требуют такой же определенности. Да, вопросов сегодня накопилось больше, чем, скажем, к концу ельцинского правления. Путин пришел к власти, оседлав надежды и ожидания людей, их измученность бесперспективностью ельцинизма, их жажду лучших перемен. И эти надежды, эти ожидания, которыми люди жили весь этот год, по существу, оказались перечеркнуты путинским выступлением 3 апреля.
А.П. Я слушал его в дороге, в автомобиле — до того, как увидел текст. И слушал как человек, который вместе со своими близкими, со своими соотечественниками накопил огромное количество внутренних переживаний, забот, недоумений; я слушал лидера страны, лидера государства в надежде, что он, может, и не прямым смыслом слов, так какой-то интонацией, намеком даст нам ответ о смысле своего правления, которое, конечно же, не случайно. Но ничего я этого не обнаружил. Я оказался погруженным в нашу бюрократическую лексику, которая уже через пять минут слилась для меня в непрерывное, однозвучное, монотонное бульканье. И я перестал воспринимать слова президента. Наверное, не я один так мгновенно перестал понимать, о чем со мной говорят. А, может, на это и был расчет тех, кто писал президентскую речь.
Почти десять лет назад народную жизнь одним мановением руки, нажатием кнопки перевели из одного качества совсем в другое, из советской эпохи в другую, ельцинскую либерально-демократическую эпоху. И все наше многомерное общество вдруг оказалось поделено на две неравные части. На крохотную горстку агрессивного меньшинства, которое получило все: получило власть, получило богатство, получило абсолютную свободу, чудовищную вседозволенность и защитную неприкосновенность, получило колоссальные ресурсы всего исторического времени России, словно венец, к которому стремилась вся отечественная история. И на большинство, народное, к которому мы себя тоже причисляем, оно не имеет ничего: ни богатства, ни социальной защиты, ни куска хлеба порой, ни возможности реализации — культурной, социальной, политической. Вот этот раскол — жуткая реальность теперешней жизни. Об этом президент не сказал ни слова.
Люди хотят знать: будет ли у них возможность купить лекарства, добыть пропитание, обеспечить своим детям хорошее, качественное образование, проехаться по нормальным дорогам? Будут ли в космосе летать наши военные спутники? Будет ли граница на прочном запоре? Поставит ли МВД препоны преступникам, усмирят ли Чечню с ее террористами, восторжествует ли справедливость? Ведь сегодня у России нет богатств, нет ресурсов для своего народа, и все, что люди сделают сегодня, уже к обеду увозится за пределы страны, вычерпывается из России. И хотелось от президента получить объяснение, почему так происходит и как прекратить этот вывоз, эту непрерывную транспортировку национального достояния за кордон, на подкормку других цивилизаций. Мы тоже не получили на это никакого ответа.