Маккормик вернулся к товарищам и произнес следующее:
- Дорогие друзья и товарищи, так продолжаться больше не может. Я говорю не о британцах, они нас поимеют, это уж точно, нам крышка, нечего хорохориться, хотя напоследок мы им здорово всыплем, проявим геройство, настоящее геройство, черт бы нас побрал, что касается геройства, то мы им покажем геройство, это уж точно, но вот что касается девчонки, то это никуда не годится, и чего она вздумала прятаться в туалете, когда разразилась битва, и теперь от нее не отвяжешься, что ей нужно, непонятно, но совершенно очевидно и однозначно, что она что-то задумывает, да что там задумывает - обдумывает! А может, уже все обдумала. Нет. Нет. Нет. Пока эта паршивка с нами, все шиворот-навыворот, нужно принять решение, решение совершенно очевидное и совершенно однозначное, черт побери, и это еще не все, нужно объясниться насчет нее, нужно сказать всю правду насчет нее. Вот что я думаю: я здесь командир, и я принимаю решение: прежде всего принять какое-нибудь решение как командир, а здесь командир - я, а после этого или скорее перед этим сказать всю правду о том, что касается по поводу насчет этой особы женского пола, которую я только что затворил в маленьком кабинете.
После выступления воцарилась гробовая или даже загробная тишина. Такая запредельная, что даже дежурившим у амбразур стало не по себе.
Кэллинен повернулся и объявил:
- На "Яростном" по-прежнему все тихо.
Десятую долю секунды спустя Гэллегер повернулся и объявил:
- На "Яростном" по-прежнему все тихо.
Тут возникло явление интерференции, совсем как на лекции по физике, при сравнении скорости света и звука.
Но присутствующим было утробно наплевать на интерференции. Они переваривали то, что им выдал Маккормик. Смысл произнесенной речи запал караульным так глубоко в душу, что они забросили свою амбразуродозорную деятельность с пренеприятнейшим риском быть вероломно и коварно атакованными подлыми британцами.
Кэллехер потерся животом о дуло "максима" и оборвал затянувшуюся паузу следующим обращением:
- Коли ты командир, то продолжай дальше и начинай сначала говорить правду по поводу насчет личности, которую ты только что затворил и которая принадлежит к противоположному нам полу.
- Лады, - сказал Джон Маккормик.
Он засунул руку в распах рубахи и зачесал волосатое пузо.
Затем сконфуженно замер.
- Кстати, - сказал Кэллехер, - что там делает Диллон? Что-то его долго нет.
LI
Увидев плавающую в луже крови и на значительном расстоянии от тела голову Кэффри, портной с Мальборо-стрит Мэт Диллон упал в обморок.