— Помнится, вчера вы говорили, что у них не проводились медосмотры, не было зубных врачей. Так вот, вы оказались правы. Мы искали, но так и не нашли ни результатов биопсии, ни рентгеновских снимков, ни даже медицинских карточек. На девяносто процентов это будет генетическая идентификация, но если мы сумеем визуально опознать хотя бы десять процентов, нам крупно повезет. Я и так по уши в бумагах.
Включив фонарь, я провел им над двумя кучами завернутых в пластик предметов, возвышавшихся с правой стороны рефрижератора. На холоде все они казались молочно-белыми. Некоторые из тел обгорели во время пожара, случившегося после взрыва, и кое-где я видел прижатые к обертке почерневшие куски. Над дальней кучей висела розовая этикетка с надписью: «Фрагменты 1–100». Я повернул фонарь, луч света отразился от текстурированных алюминиевых панелей. Надпись над второй кучей гласила: «Фрагменты 101–200». Я выключил фонарь, сердце громко стучало.
— У меня для вас только двое. — Джордж выпрямился и посмотрел мне в глаза. На его лице четко выделялись тени. В полумраке я смотрел, как он открывает гробы и отворачивает черные резиновые мешки, чтобы открыть лица. — После взрыва из церкви удалось выбраться только этим двоим. Должно быть, они были где-то в углу позади остальных — только так можно выжить во время взрыва. Кто-то другой принимает на себя ударную волну. Конечно, это не значит, что вы останетесь в живых потом. — Он поднял с пола и показал мне два желтых листочка. — Я их уже заполнил. Помните наш вчерашний разговор? Мне кажется, я знаю, кто эти двое. Тем не менее жду вашего подтверждения.
Я знал, кого он имеет в виду. Миссионер и Блейк Франденберг. От Соверен наверняка не осталось ничего, пригодного для идентификации. Включив фонарь, я подошел поближе. В первом гробу лежал миссионер, лицо его осталось целым, глаза запали. Я молча смотрел на него.
— Оконеле?
Я кивнул:
— Оконеле.
Джордж поставил в верхнем левом углу бланка аккуратную тройку и с явным удовлетворением отложил его. Мы подошли ко второму гробу, где лежал Блейк, глаза его были похожи на щелки, лицо запало, словно смерть отняла у него половину веса. Одна рука выглядывала из мешка: казалось, он к чему-то тянулся — к свету или, может быть, к небу. Я молча смотрел на его руку, вспоминая, как он сидел в коттедже с кочергой, готовый драться со мной — человеком, который имел вдвое больший вес.
— С вами все в порядке? — спросил Джордж. — Хочется побыть одному?
Я неловко повернулся.
— Простите?
— Хочется побыть одному?
— Гм… — Прошла секунда или две, прежде чем до меня дошел смысл его вопроса. — Ах да! — сказал я. — Да, конечно. Всего на несколько минут.