Разумеется, когда мы впервые сюда приехали, было темно и мы не имели представления, насколько здесь ужасно. Было просто очень, очень тихо и безлюдно. «Нянька» отпер дверь, немного повозившись с незнакомыми ключами, и впустил нас внутрь, щелкнув выключателем. Мы двинулись вслед за ним, в этот зловещий сырой дом. Оукси сразу же подошел к окну, чтобы проверить шпингалеты, а Анджелина, которая за все время поездки не проронила ни слова, бочком уселась на ближайшую кушетку, плотно запахнув вокруг себя пальто и упрямо глядя в пол. Я стояла посреди комнаты, испуганно озираясь по сторонам.
Теперь я видела, что здесь гораздо, гораздо хуже, чем в бунгало. Все предметы стояли криво, словно устроив в темноте бешеную пляску и замерев в тот момент, когда «нянька» вставил ключ в замок: две ободранные кушетки были развернуты под какими-то нелепыми углами, покрытый пылью телевизор на черной деревянной тумбочке отодвинут куда-то в угол. Все замерло в неподвижности, казалось, будто дом оскорблен нашим вторжением и ждет, когда мы отсюда уберемся. Дом имел открытую планировку,[19] за гостиной на первом этаже располагалась кухня, которую кто-то попытался оживить с помощью ярко-желтых обоев и бирюзовой плитки, а также бледно-желтых кружек на подставке в виде грубо отесанного пенька. Тем не менее чувствовалось, что тут не все в порядке. «Не пользуйтесь духовкой!!! — гласила надпись над плитой. — Духовка отключена ради вашей же безопасности!!!»
— Да. — «Нянька» прошел в угол, где над пустым кронштейном с потолка свисал пучок проводов. Подцепив пальцем кронштейн, он потянул его на себя. — Тут была камера. И вон там. Это значит, что где-то должен быть… — Он открыл буфет, заглянул внутрь, затем закрыл дверцу и прошел в переднюю, под лестницу. — Да, вот он. Щит управления. — Мы с Оукси подошли поближе, и я увидела маленький пульт управления с выдранной электроникой; дырки были затянуты паутиной. На стене висело старое-престарое расписание дежурств. — Да. — Положив руки на дверную раму, «нянька» откинул назад голову, чтобы проследить взглядом провода, которые уходили вверх по стене и терялись из виду под лестничной ковровой дорожкой. — Мне говорили, что раньше здесь был номер для изнасилованных.
— Что? — сказала я. — Какой-какой номер?
— Для изнасилованных. — Он повернулся ко мне, и выражение его лица тут же изменилось. — Ну да, — поспешно сказал он, закрывая дверь. — Я знаю, это неудачное выражение. Просто ребята так это называют. Некоторые из тех женщин, что сюда приходили, были… — Он замялся, краснея и смущенно почесывая голову.