- Так что с моими губами? - спросила она, смеясь и плача одновременно.
- Я отвечу через минуту. - Он ласково провел пальцем по ее щеке, впитывая глазами каждую черточку. - Дорогая, - умоляюще произнес он, - ведь вы были несчастны?
- Не стану отрицать, - призналась она.
- Мне хотелось бы думать, что вас сжигала та же мука, что сжигала меня!
- Даже несмотря на то, что вы ухаживали за Моникой в тот вечер, когда я застала вас в библиотеке?
Его возмущению не было предела.
- Даю вам слово, я не ухаживал за ней! Она, должно быть, чувствовала чье-то приближение - наверное, услышала голоса, когда вы разговаривали с Дунканом перед дверью - и поэтому приготовилась к вашему вторжению. Клянусь, она вела себя так развязно, закинув руки мне на шею, единственно ради вас... или ради любого, кто мог войти. Вероятно, она полагала, что после того, как нас застанут в таком компрометирующем положении, я буду вынужден сделать ей предложение. Больше ничего не было, клянусь!
Глаза Ким засияли от радости, наполнявшей сердце. Она взглянула ему в лицо, и у него перехватило дыхание.
- Только и всего?
- Только и всего!
- О Гидеон! - прошептала она.
- На свете есть одна-единственная женщина, на которой я женюсь - это ты! Но как же Малтраверз? - спросил он, еще пристальнее вглядываясь в ее лицо, которое так и не выпустил из ладоней.
- Мне только казалось, что я влюблена в него, - чуть слышно проговорила Ким. - Это было три года назад.
- А он был влюблен?
- В то время - нет. Я только начинала работать, мне было всего лишь девятнадцать, и для меня он был окружен ореолом блеска. Вечерами он иногда приглашал меня куда-нибудь... Когда он приехал в Мертон-Холл, я уже забыла о нем, но он, видимо, не забыл.
- Не удивительно, - заметил Гидеон. - А теперь он уехал развеять свою печаль в Новую Зеландию! Что ж, надеюсь, он встретит кого-нибудь, кто поможет ему забыть обо всем, как мы забудем последние несколько недель.
Затем они прильнули друг к другу, и она прижалась лицом к его плечу. Его пальцы неуверенно и восхищенно поглаживали ее волосы.
- Я так люблю тебя, родная, - прошептал он. - Кажется, я всю жизнь ждал этой минуты... когда смогу держать в объятиях такое прелестное маленькое создание, как ты! А когда мы поженимся, я сделаю все и смогу убедить тебя, что я не из камня. Я буду любить тебя, как отец любил мою мать, только гораздо сильнее! Я сделаю тебя своей, оберну тебя в шелка и буду восхищаться тобой. Я буду беречь и лелеять тебя, словно ты из стекла, словно ты драгоценность!...
- Только не это, - с трудом проговорила Ким между поцелуями, которыми он осыпал ее лицо. Она неожиданно прыснула. - А вдруг я захочу писать мемуары... Я могу стать слишком изнеженной!