Девушка почувствовала, что с нее достаточно этих нарушающих душевное равновесие наблюдений, и прямо сказала об этом Гарри. Куда может завести подобное копание в прошлом? Она действительно была потрясена тем, что «увидела» в Пятой башне. Лучше оставить в покое эти тени прошлого — друидов, монахов и прочих, иначе они могут легко подвергнуть тебя опасности. Пусть Гарри, если он хочет продолжать изучение дохристианского фольклора, делает это без нее. Джейсон поддержал ее.
Вообще, Бренвен обнаружила, что больше не чувствует неловкости рядом с Джейсоном. Он был сильным, знал себя и знал, что ему нужно, умел заставить ее почувствовать себя необходимой и желанной. Когда Гарри стал настаивать на продолжении работы, Джейсон сказал ей:
— Ты не обязана делать ничего, чего бы ты не хотела делать сама — ни для Гарри, ни для этих людей, Керров, ни для кого.
Она подняла на него взгляд, и что-то понравилось ей в этих карих глазах, которые постоянно смотрели на нее.
Джейсон знал, что он мог бы тогда ее поцеловать. Она бы не сопротивлялась, ибо очень нуждалась в поддержке. Но он не сделал этого. В ушах у него звенели его собственные слова — Бренвен не должна делать того, чего она не хотела бы делать. Он был уверен, что скоро, очень скоро она захочет его поцелуя. И не только.
Гарри продолжал писать свое исследование по фольклору в течение всего лета и теперь часто предоставлял Джейсона и Бренвен самим себе.
— Идите, идите. Я не хочу идти на прогулку. Вы что, не видите, что я занят? — сказал Гарри, даже не подняв головы от своих записей — множества страниц, покрытых его неразборчивым, расползающимся во все стороны почерком. И они ушли.
Наступил отлив. Широкая полоска мокрого песка, соединяющая Лланфарен с Англси, серебром сверкала в лунном свете. Бренвен и Джейсон шли по ней босиком, держа туфли в руках, и оставляли следы, которые через минуту исчезали в сыром песке, как будто бы здесь только что прошли феи. В воздухе ощущалось сладкое фруктовое дыхание позднего лета. Внезапный порыв ветра поднял волосы Бренвен и бросил их ей прямо в лицо. Она рассмеялась и свободной рукой попыталась распутать их.
Джейсон бросил на песок свои туфли и рассмеялся вместе с ней.
— Давай я помогу тебе, — сказал он.
Свои длинные волосы она носила распущенными, и это было ужасно приятно, ибо он как-то раз сказал, что ему так больше нравится. Волосы Бренвен были темными, чернее ночного неба, и имели такой же, как у неба, синеватый оттенок. Они казались ему нежнейшим тяжелым шелком, когда он убирал их с ее шеи и расправлял вдоль спины. Последнюю прядь он не стал отбрасывать назад, а уложил вдоль щеки, нежно проведя по ней пальцами, затем по шее, где он почувствовал под кожей биение пульса, затем медленно-медленно разгладил длинную шелковистую прядь вдоль ключицы и ниже, дальше, пока не почувствовал под тонким свитером мягкую выпуклость груди.