— Да, хочу.
Казалось, маэстро не услышал прозвучавшего ответа, но его тонкий слух уловил беззвучный крик души.
Неожиданно он положил руки ей на плечи и привлек к себе, его губы коснулись ее волос. Ласковое прикосновение любимого разлилось огнем по всему телу, но оно было таким коротким, что девушка поняла, что с ней происходит, только когда он отпустил ее.
— Увидимся за обедом, — бросил Рон, уходя.
Когда Патрисия приехала к сестре, та настороженно встретила ее у двери.
— Думаю, ты уже получила письмо от адвоката Филиппа?
Не ожидая приглашения, Пат прошла в гостиную, сразу заметив царивший здесь беспорядок, совсем не типичный для Оливии. Открытая коробка с бумажными носовыми платками лежала на диване, несколько скомканных салфеток валялись рядом. Плакать — тоже не входило в привычки сестры.
— Я знаю, почему он это делает, — без всякого вступления начала Пат.
Оливия отвернулась, чтобы не смотреть ей в глаза.
— Тогда ты знаешь и то, что, видимо, он не вернется. У него большие неприятности.
Пат почувствовала, как сжалось сердце от жалости к сестре, которая всегда была такой уверенной в себе. Сейчас она выглядела постаревшей и несчастной женщиной.
— Когда ты вернулась в Филадельфию, ты уже знала об этом?
— Да, но мне не хотелось этому верить. Прочитав про Элис, он отказался возвращаться домой. Филиппа все перестало интересовать. — Глаза Оливии наполнились слезами, и она стиснула руки. — Милая, что мне делать? Я по-прежнему люблю его, но он не позволяет помочь ему. Даже когда я рассказала про тебя и Рональда, у него не появилось надежды.
— За дом можно получить приличные деньги, он полностью отремонтирован, — попыталась успокоить сестру Патрисия. — Твоя доля позволит вам начать все сначала.
Глубокая благодарность во взгляде женщины была наградой за готовность пойти на жертву.
— Ты так великодушна: из-за неудач моего мужа согласна продать родительский дом, который так любишь.
Пат стиснула зубы.
— Никто меня не вынуждает. Я хочу помочь.
Через секунду сестры были в объятиях друг друга. Впервые с тех пор, как младшая перестала быть ребенком, Оливия обнимала ее. Это было так приятно и трогательно, хотя хотелось, чтобы все происходило по другим, более радостным поводам.
— Я не могу поверить в случившееся, — всхлипнула Оливия. — Я всегда думала, что у нас с мужем все в порядке.
— Ты уже сказала Элис?
— Я стараюсь набраться мужества. Пока она даже не знает, что Филипп, вероятно, не вернется.
— Я в это не верю. Это какое-то недоразумение.
Крик боли, прозвучавший у двери, заставил Пат обернуться. По ужасу, исказившему бледное лицо Элис, стало понятно, что девочка все слышала.