Артюс раздраженно вздохнул. Разумеется, надо было получить разъяснения от неуловимого госпитальера. Как могло случиться, что воин Христа проявил слабость и воспылал чувством к женщине? Правда, к необычной женщине. Артюс был достаточно честным, чтобы признать: ревность боролась в нем с беспокойством. «Мадам» украла у него сердце и рассудок так ловко, так стремительно, что он едва это заметил. Тогда почему бы ей не похитить их у другого? По какой иной причине так спешил спасти ее рыцарь, не побоявшийся убить пусть и развратного, но служителя Бога, инквизиции, Папы?
Граф ходил взад и вперед по маленькой комнате, словно лев в клетке, с таким раздражением, что в окнах дребезжали маленькие стеклышки неправильной формы.
Клеман уверял графа, что его дама даже не подозревала о существовании этого рыцаря до того, как тот нанес ей странный визит в Доме инквизиции.
— Черт возьми! — процедил граф сквозь зубы.
Эта история не имела никакого смысла. Следующая мысль заставила его оцепенеть. Как и все, что касалось мадам де Су-арси. Какая паутина плелась вокруг нее?
Встреча с рыцарем де Леоне не поможет ему, по крайней мере сейчас. Нет другого выхода, кроме того, что так ловко предложил Ронан. Нанести ей визит. Нетерпение боролось со страхом. А если она выгонит его? Если она будет уклоняться от ответа? Если он поймет, что она не разделяет его чувств? Да, но... Вдруг все наоборот?
Предлог. Тогда он окажется не в такой уж глупой ситуации. Узнать о ее здоровье, осведомиться о малыше Клемане, которого ему так не хватает в замке. К тому же мессир Жозеф скучал по мальчику и его неиссякаемым вопросам.
Должен ли он предупредить ее заранее о своем визите? Он вспомнил о гневе Аньес, о ее резких словах, когда он застал даму де Суарси в крестьянских браках при сборе меда. О длинных крепких мышцах бедер, выступающих под тканью, когда она садилась на Ожье. Черт возьми! Уже после их первой встречи она не выходила у него из головы.
Тогда сообщить? Это было бы, несомненно, более куртуазно, хотя положение сюзерена избавляло его от подобной необходимости. Но он рассчитывал на эффект неожиданности, чтобы как можно скорее развеять свои сомнения.
Жюль мял в руках шапку, подбитую заячьим мехом. Он старался держаться подальше от своего рассерженного хозяина, но был вынужден подойти ближе по требованию, произнесенному голосом, охрипшим от пьянства.
— Подойди! Подойди же! Итак, мой мошенник мастер, что ты можешь мне сказать?
Жюль был сервом. Мастером же он стал по воле случая. Впрочем, этот титул не спасал его ни от побоев, ни от голода.