Арно де Вианкур поднес оба письма к пламени свечи и молча смотрел, как коричневатые языки пожирают бумагу.
И хотя простые смертные ничего не поняли бы из этих писем, лучше, чтобы они не попали в чужие руки, даже в руки Гийома де Вилларе, их нынешнего великого магистра.
Леоне по-прежнему ничего не должен был знать о подлинной роли приора. Он, равно как и все остальные, не должен был даже догадываться, что Арно де Вианкур уже давно тайно руководит их поисками, даже до разгрома Акры, когда тамплиер передал свой дневник Эсташу де Риу. Франческо по-прежнему должен был твердо верить в его полнейшую преданность великому магистру их ордена. Главное, требовалось, чтобы он и дальше пребывал в убеждении, что Вианкур старается противодействовать планам Филиппа Красивого, хотя на самом деле маленького невзрачного человечка гораздо сильнее беспокоили подручные Гонория Бенедетти.
Приор почти с нежностью подумал о еще молодом отважном рыцаре, которым он манипулировал. Франческо, его великолепный воин. Франческо, который пока не должен был знать о необратимом значении их битвы.
Но приор быстро взял себя в руки. Ему предстояло столько сделать, принять столько решений... И ему было чего опасаться.
Вот уже несколько недель приор испытывал сомнения. Должен ли он тоже отправиться во Францию, чтобы тайно помочь Франческо? Оставить цитадель Лимассол без начальника, не побоявшись, что Генрих II де Лузиньян воспользуется его отсутствием и поставит во главе цитадели своих людей? А если его столь неожиданный отъезд заинтригует Гийома де Вилларе?
Впрочем, какая разница, если они проникли в самую суть? За одну ночь все рухнет. Мир обретет новый облик. Им больше не придется метаться между адом и раем. Они перестанут бояться ада и мечтать о рае.
А если это крушение заставит себя ждать? Если оно призвано изменить не их жизни, а жизни грядущих поколений?
Вианкур вздохнул. Он был всего лишь скромным ремесленником. Какая разница? Никакой. Он впишет свое имя в тайный список своих предшественников. Собственная слава была ему безразлична. В этом он походил на своего непримиримого врага, камерленго Бенедетти. В глубине души он восхищался этим человеком, хотя и стремился его уничтожить. В камерленго он узнавал себе подобного. Они были одной породы. Породы, которую ничто не могло сдержать: ни выгода, ни страх. Они умели забыть о себе, выполняя возложенную на них миссию.
«Я раздавлю тебя, Гонорий. Я раздавлю тебя, хотя мне тебя жаль. Гонорий, я знаю тебя как собственную жизнь. У нас родственные души, хотя твоя душа проклята из-за множества ошибок. У меня такое впечатление, что ты жил рядом со мной. Ощущаешь ли ты то же самое?