Моя будущая мама и мой будущий отец дружили еще до армии. Была моя мама и на проводах, — не смущаясь, уверенно сидела за столом рядом с отцом, — а потом ездила к нему и на принятие присяги. Все два года они регулярно переписывались. Так что деревня их давно поженила и перестала перемывать косточки. Но когда гостевание ее суженого на далеком Алтае перевалило за месяц, моя будущая мама поняла, что надо действовать. Пришла в слезах к моей будущей бабушке, матери отца, и упросила дать ее телеграмму, что, мол, дорогой сыночек, очень больна и молюсь только об одном — чтобы увидеться еще разок с кровиночкой своей ненаглядной, единственным моим Игнатушкой.
Регина была из хорошей семьи, работящая, скромная, с чудесными голубыми глазами и тугой каштановой косой до пояса. Она честно ждала моего отца из армии — даже на танцы в клуб не ходила, все книжки по вечерам читала. В общем, ради такой невестки можно было и немного слукавить, большого греха в том не было. Да и то, что имена у них были одинаковые, тоже, видимо, сыграло свою роль. Регина — значит, королева.
Со временем, правда, оказалось, что и характеры у них тоже королевские — ни одна не хотела уступать своей власти над моим отцом, но делали это поистине, как царствующие особы, пуская в ход и дипломатию, и разные женские хитрости. Думаю, что отца это несколько утомляло. Особенно в последнее время. Помимо собственной воли он превратился в постоянное поле сражения.
Наверное, кто-то другой только бы посмеивался и отшучивался, а то и вовсе не замечал бы этих замаскированных женских сражений. Но отец, видимо, принимал все близко к сердцу, — потому что очень любил и мать, и жену. Теперь я думаю, что и на рыбалке он пропадал отчасти и потому, что тягостно было ему оказываться постоянным яблоком раздора для двух любимых женщин. По этой единственной причине и переехали мы, наконец, в собственный дом на краю села. Хотя и в старом места хватало. Но война, хотя и на расстоянии, все-таки продолжалась. Да и сами женщины, видимо, так увлеклись нездоровым соревнованием, что даже начали забывать о том, что стало его причиной, — то есть о любимом сыне и муже. Тем более что все свободное время — чтоб не попадаться им на глаза — он дарил теперь своим карасикам да окунькам.
Деду Гаврилке, видно, надоело слушать давно знакомую всем историю про алтайского тайменя, который с каждым разом понемногу прибавлял в весе и в размерах. Он очень ловко, по-молодому, наклонился и поднял гнилое яблоко. Оглядываясь по сторонам, несколько раз подбросил его на ладони. И вдруг каким-то хулиганским движением неожиданно запустил яблоко в жбан на заборе. Яблоко глухо шмякнуло о его бок и разлетелось на кусочки.