- То есть, как вернулся? А консьержка?
- Не знаю, - жалобно прошептала Мышка. - Я виновата, простите…
- Всех накажу, - пробурчала Катрин. - И тебя, и этого козла пушистого.
Пес укоризненно приоткрыл глаз. Свернувшийся клубком, еще по-щенячьи толстенький, он походил на мягкую игрушку. Умеющую, впрочем, ловко драть штаны.
- Потом буду наказывать, - успокоила мерзавца Катрин. Глаза ее слипались. Девушка чувствовала себя так, будто блуждания по заснеженным лесам прекратились только несколько минут назад. Или вовсе не прекращались? При воспоминании о мертвом Бьер-Та по спине пробежала дрожь.
Катрин вынула из сумки бутылку конфискованного виски.
- Найни, дай стакан и что-нибудь зажевать.
Девчонка исчезла на кухне. Катрин стакана не дождалась, глотнула прямо из горлышка. Против обыкновения виски никакого тепла и успокоения не принес. Во рту осталась лишь едкая горечь. Девушка вяло пожевала сэндвич, отодвинула тарелку. Лучше сразу лечь спать.
Сон пришел мгновенно. Сон, сны, чужая память…
Проклятый холм. Катрин снова и снова барахталась в эпизодах кошмара. Оттого, что девушка теперь знала и пролог кошмара, и его финал, ничуть не становилось легче. Катрин несколько раз сползала с кровати, умывалась, пила сок. Ничего не помогало. Найни, не зная чем помочь, садилась у ног. Катрин отсылала ее в кровать. Маялась, веки наливались свинцом. Спать хотелось невыносимо. Но стоило закрыть глаза… Действительно удушье 5. Катрин поняла, что лежать на левом боку почти не может. Грудь болезненно сдавливало. В очередной раз сев, девушка в изнеможении вытерла потный лоб. У Найни наверняка найдутся транквилизаторы, но Катрин заранее знала, что никакое лекарство не поможет.
От подушки пахло горьким порохом, болью и остывающей кровью…
***
Более безрадостного утра у девушки давненько не бывало. За окном повисла плотная серая промозглость. Слева в груди давило еще сильнее, чем ночью. Вместо бодрящего кофе кружка воняла какой-то плохо заваренной пылью.
Найни каким-то образом умудрилась выгулять хвостатого. Катрин вся эта возня была уже безразлична, - в зеркале она видела не себя, - пугало блеклое. Дела обстояли, по правде говоря, отвратительно.
Девушка отсидела два часа на лекциях, пытаясь слушать о Византийском искусстве. Более бесполезного времяпровождения представить было трудно. Катрин едва дождалась перерыва. С трудом волоча ноги, вышла из аудитории. Так чувствовать себя можно лет в восемьдесят. Только тут, похоже, даже до этого гребанного припозднившегося совершеннолетия не дотянешь. Пугающая теснота в левой части груди не только не прошла, но и начала отдавать в руку, в плечо и под лопатку. Старуха… Катрин несколько утешало только то, что все вокруг выглядели усталыми и неразговорчивыми. Правда, ноги окружающие переставляли все-таки поувереннее.