Но мой ключевой подход состоял в том, что должна быть влиятельная, независимая от власти оппозиция. Это — необходимое условие эффективного госуправления и здоровья общества. Чтобы такая оппозиция была, ей нужно финансирование из независимых от власти источников. В тот момент я полагал, что власть мою позицию, пусть и без удовольствия, но разделяет. Ее действительно разделяла та часть власти, которую потом стали называть «либеральным крылом».
Однако Путина убедили в какой-то момент отказаться от поддержания политического баланса.
Если говорить о политических деятелях и о политике… Единственный портрет политического деятеля, который я действительно держал у себя на столе, — это портрет Маргарет Тэтчер с приписываемыми ей словами: «Если хотите, чтобы было сказано, — поручите мужчине, если хотите, чтобы было сделано, — женщине».
Я ее очень уважаю как человека, проведшего реструктуризацию государственного аппарата и угольной промышленности. Причем не на словах, а на деле. Больше я таких лидеров за послевоенный период не знаю.
К слову, единственный раз в жизни, когда я воспользовался своими возможностями, чтобы добиться встречи с человеком из сугубо личного интереса, — меня познакомили с М. Тэтчер. Мы поговорили. Она действительно очень цельный и сильный человек.
Я сторонник меритократии, то есть убежден, что толпа, демос как таковой, формирует исключительно регрессивные тенденции.
Одобрение толпы — условие, необходимое для настоящего государственного деятеля, но недостаточное. Что и отличает его от популиста. Госдеятель должен быть лидером, он должен улавливать долгосрочные тенденции и быть способным убедить общество принять необходимые изменения.
Если же улавливать настроения толпы и следовать за ними, то на определенном этапе возможна значительная популярность, но последствия всегда неутешительные. Люди, даже сами заведя себя в болото, всегда ищут козлов отпущения.
Ключевое расхождение между мной и Путиным — в предпочтении механизма госуправления и в видении будущего.
Он полагает предпочтительной вертикаль власти. В реальности включающую в себя и законодательную, и судебную. Он полагает независимые от такой власти общественные институты лишним, усложняющим элементом системы. Он верит в ручное управление и не верит в правовое государство.
Я считаю, что это — архаика. Современное государство, если хочет быть конкурентоспособным, должно иметь более сложную структуру.
Он верит, что путем мобилизации, контроля, порядка можно создать страну, которую будут уважать соседи и где граждане будут сыты, а значит — довольны.