И я тут же сделал именно то, чего делать было ни в коем случае нельзя, — я вошел в дом. Не просто вошел — я пошел к дедушке Шамилю.
Он все еще сидел за столом, по-стариковски глядя в одну точку.
— Дедушка Шамиль… там… у вас во дворе… девушка… она… кто?
Старик поднял голову. Грустно посмотрел на меня.
— Барият, моя внучка.
— А-а-а…
— Сирота.
— Как жаль.
— У нэе жэных (у меня сжалось сердце) был… Вахабыд растрэлалы. Он нэ хатэл быт вахабыд. Хател учытса.
Старик вдруг заплакал.
— Жаль, дедушка Шамиль… но слезами горю не поможешь (о красноречие!) Другой жених найдется…
Старик заплакал еще сильней.
— Нэ найдэтса… У них было… Тэпэр ныкто замуж нэ вазмет.
Внутри у меня все запело! О подлая мужская натура! Смесь солдафона и похоти!
Старик внезапно поднял голову. Слезы высохли. Он пристально смотрел на меня.
— Ты с Масквы?
— Да…
— Она тэбэ нравытся?
— Ой… да…
— Увэзы ее. Я нэ вазражаю. Здэс ей нэ будэт жызны. Толка нэ абижай ее там. Жэныс. Я знаю — у вас так можна, дажэ эсли и было что ранше с дуругим, всо равно — можна. Я знаю.
У меня подкосились ноги. Я очень аккуратно сел на табуретку.
Во денек! Эфенди — шаман — обещал, что скучно не будет. Это ж надо — неожиданно для самого себя припереться в бандитскую крепость, встретить там горскую красавицу, неожиданно для самого себя влюбиться в нее и, опять же, уже совершенно НЕОЖИДАННО ДЛЯ САМОГО СЕБЯ получить, будучи гяуром, согласие на брак от ее ближайшего родственника! Тысяча и одна ночь! Готов ли я к этому? Конечно, готов!!!
Только выбраться отсюда, а там — затаскать ее по магазинам, одеть, обуть, показать Москву, научить переходить через дорогу, звонить по телефону, пользоваться посудомоечной машиной, объяснить, какие духи лучше и почему, что такое банкомат и с какой стороны к нему подходить, показать компьютер и, для начала, научить его включать, объяснить, как добиться нужного сочетания горячей и холодной воды в душе, убедить, что джакузи — это не орудие пыток, наконец… научить пользоваться унитазом, а потом — театры, кино, выставки и как апофеоз — выучить ее сносно говорить по-русски!!! А прийти с ней в останкинский пресс-бар — там вообще все умрут — Печорин и Бэла!!! Лермонтов отдыхает.
Стоп. У меня с реальностью как-то не очень. Для начала — пустячок — выбраться из этой клоаки. Вместе и хотя бы живыми. Про невредимость я пока не буду. Да, и еще:
— Дедушка Шамиль… а вы уверены… что она согласится?
— А кто ее спрашыват будэт?
— А… если я ей… не понравлюсь?
— А это нэ ее дэло. Главное, что ти минэ панравылся.
— А как же ей… А я чем вам понравиться успел?