Этот блиндаж — наблюдательный пункт. Они должны следить, «чтобы ни одна тварь из села не ушла». Такую задачу поставил им какой-то генерал, фамилию которого они не знали.
Легкой и безопасной эта задача могла показаться только тем, кто в штабе, далеко отсюда. Если «тварь» решит уходить, она попрет не «одна», а в количестве нескольких сотен.
А у них здесь — полтора десятка стволов, и надежда только на убитую рацию, в которой в любой момент могут сдохнуть аккумуляторы.
Дико клонит в сон. Но спать нельзя. Ничего, к вечеру их должны сменить. Обещали дать выспаться. Еще бы. Теперь выспаться, конечно, дадут. Потому что завтра штурм, и они в нем, конечно, участвуют.
Два дня назад они уже атаковали это село. Под проливным дождем, короткими перебежками, через каждые десять метров залегая в жидкую, черную, холодную грязь.
Артиллерийской подготовки не было. Минометы тоже молчали.
Двигались в полной тишине. Казалось, что село пустое. Мелькнула безумная надежда, что их и правда никто не ждет. Что «исламские джамааты» каким-то чудом вышли из Карамахи и испарились ко всем чертям.
Миновали поле. Вот и окраинные дома. Тишина.
Группа начала осторожно втягиваться в село.
Никого. Только какая-то потрепанная собака бежала через улицу. Мертвую тишину разорвала короткая автоматная очередь. Это у одного из бойцов не выдержали нервы, и он шмальнул по несчастному животному. Не попал.
Еще несколько шагов — и хлопнул одиночный выстрел. Снайпер. Все замерли. Потом открыли беспорядочную стрельбу.
А еще через секунду по ним уже били десятки снайперов, с разных сторон ударили пулеметы.
Это была ловушка.
Несколько бойцов, ища спасения, забрались в один из домов. А он был заминирован. И немедленно взлетел на воздух, похоронив их под своими обломками.
Лейтенант матерился в рацию. Наконец получил не то приказ, не то совет: «отступайте».
Но отступать было некуда — вся улица за их спинами простреливалась пулеметом, расположившимся в окне дома, метрах в ста впереди. Здесь они еще могли укрываться за небольшим поворотом, в мертвой зоне. Но сзади зона была мертвая в буквальном смысле.
— Видишь окно? — крикнул лейтенант молодому солдату, имя вылетело из головы, в руках у того был огнемет «Шмель». — Можешь в то окно положить?
— Не могу, тащь летнант, прицел сбит!
— По стволу наводи!
— Не могу, тащь летнант, промажу.
— Дай мне! — Суровый седой прапорщик рывком дернул огнемет на себя, упал на колено, прицелился, выстрелил. И «положил» точно в окно. Взрыв. Заложило уши. Пулемет замолк.
Путь назад был открыт.
На соседних улицах творилось примерно то же самое. И там, видимо, тоже был получен совет отступать.