У Али уже все было готово для лужения посуды. Он вынимал из горна кастрюли и подносы, собираясь приступить к самой веселой части работы, которую Сейида окрестила про себя «пляской». Даже сейчас она не смогла пропустить случай и принялась растирать ногами состав, приготовленный для лужения. Это занятие доставляло ей немалое удовольствие. Еще бы — так редко удается поплясать, не боясь окрика.
— Хватит, дочка, надо работать дальше, — остановил ее Али.
— Простите, дядя Али, но я не могу остаться с вами — у меня сегодня много дел.
— Не забудь, что ты мне обещала, — напомнил лудильщик.
Выйдя со двора, Сейида сняла шлепанцы, чтоб не мешали, и, взяв их в руки, побежала к улице эль-Халидж, в этот час еще не запруженной толпами народа. Мечеть была окружена палатками, балаганами, тележками уличных торговцев… Со всех сторон неслись манящие ароматы. Правда, лотков со сладостями и орехами пока еще не было, лишь продавец гаввафы[5] пришел пораньше, чтобы занять удобное место.
Может, купить? Нет, не стоит! Мало ли что еще встретится! Гаввафа, кстати, растет возле дома шейха эль-Асьюти. А перед окнами аш-Шеннави — пальма. Финики уже почти созрели. Только все это не по пути. Пришлось бы потратить слишком много драгоценного времени. И Сейида решила: идти прямо к Бараи, где наверняка дадут бобов, а может быть, и мяса. Ну а если мяса не будет? Что скажет она мачехе? Ничего, как-нибудь обойдется. Принести хотя бы бобов и лепешек.
Площадь на глазах оживала, наполнялась тележками зеленщиков, криками торговцев, гомоном толпы. То и дело раздавался отчаянный грохот трамвая и скрежет колес — здесь трамвайная линия круто поворачивала к бойне.
Сейиде вспомнился разговор с медником. Где-то в этих краях жила Даляль, к матери которой Али начал ходить после того, как полицейские накрыли их возле бойни. Почему они прятались в яме? Разве они занимались чем-то недозволенным? А отец? Так уж необходимо было ему после смерти матери Сейиды жениться на Даляль? И отчего отец с Даляль запираются в спальне, словно боятся кого-то? Чувствует она, что все это как-то связано. Но очень все это запутано. Да что ей ломать голову над этим?
Еще один поворот — и она перед вывеской «Типография и переплетная мастерская Бараи», протянутой через всю ширину улицы эс-Садд. Сейида надела шлепанцы.
Дверь в типографию распахнута настежь. Возле нее — скамейка для отдыха. В глубине виднеется деревянная касса со шрифтом, рядом — наборный стол. Тут же стоит резательная машина с огромным ножом; Сейиде строго-настрого было наказано держаться подальше от него, а то не ровен час пальцы отрежет, как случилось с мастеровым Атрисом. На полу валяются кучи обрезков бумаги. А вот насчет них не существовало запретов — играй, сколько хочешь. На скамейке сидит старый добряк Бараи. Сейида поздоровалась.