— Нимета, думаю, осмеливается, — продолжил разговор Маэлох.
— Эта дикая дочка короля? Я что-то слышала.
— Ей в лесу строят дом. По ее желанию, но Граллон разрешил. Он об этом помалкивает. Никому ничего не рассказывает, и мне — тоже.
Тера схватила его за руку. В хрипловатом ее голосе послышалось сочувствие.
— Ты о нем беспокоишься?
— Он мой король. Да и твой тоже… Ты за ней приглядывай, ладно?
— Как же я могу?
— Да ты что-нибудь придумаешь. Много ли найдется женщин, что устояли перед Корентином?
Они шли дальше.
— А ты почему сопротивляешься? — спросил он.
Она смотрела перед собой.
— Да не знаю. Я об этом и не думала, — ответила она тихо. — Словно меня в стадо хотят загнать. Он, конечно, пастух добрый, но я родилась свободной.
— А Бог — твой отец? Так вроде говорят.
Она рассмеялась:
— Да моим отцом мог стать любой, кто приглянулся бы моей матери. Так же и мои сорванцы. Догадаться, я, правда, могу. — И, сделавшись серьезной, продолжила. — Я три раза видела Кернунноса. Рога под луной так и блестели, а однажды… правда, может, то сон был, наверное, я коноплей надышалась. — Она загрустила. — Это духи тех, кто были когда-то богами. Дети-то мои точно станут христианами. Иначе одногодки их засмеют. А зачем им страдать?
— А ты подождешь?
— Пока подожду.
— А разве не страшно состариться одной?
Они подошли к берегу реки и остановились. Журчавшая вода была такой прозрачной, что они видели и камни на дне, и стремительных рыб. Много лет назад здесь свалилось дерево, частично рассыпавшись в труху. Ствол оброс густым мхом. Тера и Маэлох уселись на то, что осталось от дерева.
— Да и ты, парень, рискуешь остаться один, — сказала она. — Граллона не хочешь бросить?
Он потянул себя за бороду:
— Н-нет, боги между нами никогда не вставали.
— А ты все еще поклоняешься тем Троим, что из Иса?
Он почувствовал насмешку и покачал головой:
— Нет, после того, что они сделали…
— И я тоже. Да ведь мы, сельские жители, ездили в город лишь по базарным дням, так что боги эти для нас чужие.
У нас всегда свои были боги, галльские, и те же боги были у древних людей. Теперь ты…
— Богов у меня больше не осталось, — еле выговорил он. — Я мог бы и христианство принять, но тогда бросил бы души, что лежат на дне морском. Понимаешь? Те, которые возил на Сен. Как же они тогда? Кто вспомнит о маленькой королеве Дахилис и вспомнит ее счастливый смех и танцующие ножки? Кто зажжет факел в канун Луны Охотника? Ведь наши мертвые должны найти дорогу к тем, кого они любили. Вот я и должен им помочь.
Она схватила его за руку:
— И я тоже, если позволишь. А у меня есть боги, которых хватит для обоих.