Саломон скатился по ступенькам ему навстречу.
— О сэр, мы пойдем? — воскликнул он.
Грациллоний остановился:
— Ты о чем?
— Как, вы же обещали, сэр. Как только пройдет дождь, вы возьмете меня в город и объясните, как он охраняется. И учитель мой меня отпустил. А я вас все это время ждал и… и… — мальчишеский голос задрожал. Всклокоченная голова горестно поникла. — Вы не можете?
Грациллоний окинул его взглядом. В одиннадцать лет сын Апулея сравнялся ростом с отцом. Правда, весь он состоял из ног и глаз. Голубые, как у матери, они в этот момент затуманились. Он старался изо всех сил, чтобы губы не задрожали.
— Я понимаю, сэр, что вы заняты, — с трудом сказал он.
Грациллоний вспомнил. Обещание есть обещание. К тому же это был хороший мальчик, а у него в этот момент не было срочного дела.
— Отчего же, я не забыл, — солгал он. — Раньше я и в самом деле был занят. Но сейчас я с делами покончил и могу взять тебя с собой. Ну что же, пойдем?
Радость так и брызнула.
— Благодарю вас, сэр. Немедленно.
«Если бы у меня был сын, — подумал Грациллоний, и на мгновение к нему вернулась старая боль. — Но королевы Иса могли рожать только дочерей. Колдовские чары действовали и на меня: я не мог иметь дело с другими женщинами».
А как сейчас?
С тех пор, как произошла трагедия, ему было ни до чего. Желания близости с женщиной не возникало. Ему, правда, снились эротические сны, но сны эти были об утраченном, и, просыпаясь, он торопился забыть о них.
Он обернулся. Мелькнуло белое платье. Это вышла во двор Верания.
— Вы уже сейчас уходите? — тихо спросила она.
— А почему бы и нет? — возмутился ее брат.
— Мне хотелось, чтобы вы закусили перед дорогой… если у вас есть время, сэр.
Грациллоний призадумался. Было бы несправедливо заставлять ждать Саломона.
— Благодарю тебя, потом, когда вернемся, — неловко пробормотал он. — Хотя… если ты сейчас незанята, может, и ты к нам присоединишься?
Радость ее была столь велика, что затмила неудовольствие брата. Она спрыгнула со ступеньки с грациозностью, напомнившей ему Дахилис и Дахут («нет, лучше не думать!»). Волосы ее (тоже светло-каштанового цвета) были распущены. Непослушные кудряшки весело подкидывал ветер. Глаза были в отца — большие и карие. Вздернутый носик украшала мельчайшая россыпь веснушек. Черты лица ее опять напомнили Грациллонию дочь Бодилис, Уну, хотя между Веранией и теми, что лежали сейчас на морском дне, не было никакого родства. Взгляд его заставил ее покраснеть. Такая светлая кожа скрыть смущения никак не могла. Он отвел взгляд, и они двинулись в путь.