Грациллоний даже удивился, что так хорошо запомнил слова проповеди. Подобное приходилось ему слышать не раз, когда Корентин проповедовал в Исе, но почему-то тогда слова эти не западали ему в душу. Отчего же нынче? Может, оттого, что увидел, какое впечатление произвела проповедь на Юлию? Дочь Ланарвилис стояла непривычно серьезная и слушала епископа с неослабным вниманием. Обычно она казалась ему спокойной, даже веселой. Когда она впервые услышала о трагедии, она не рыдала, не запила, как многие жители, оставшиеся в живых. Напротив, стала спокойнее и все время находила себе занятие. С некоторых пор она даже казалась ему красивой. Прежде он видел перед собой высокую, пышнотелую девушку, круглолицую, курносую, голубоглазую. Лучшим достоинством ее были волосы, вьющиеся, рыжевато-каштановые.
Ладно, если она находит утешение в Христе, то тем лучше. Такой же была и мать самого Грациллония. Он и назвал дочь в ее честь. Лишь бы религия не отдалила ее от него. В груди у него чуть-чуть оттаяло, когда после некоторого осуждения отца в последние месяцы перед трагедией она снова проявила по отношению к нему не показные, а настоящие дочерние чувства.
А что касается дочери Форсквилис, Ниметы… эта замкнутая, непокорная девчонка куда-то сбежала. С момента ее исчезновения, в конце лета, Грациллонию стало не до пирушек. Он вспомнил танцующих возле рва на поле. Площадку освещали факелы, привязанные к высоким шестам. Юлия танцевала с юным Кэдоком Химилко, и оба казались счастливыми. Пусть повеселятся. Когда-то еще выдастся им такой случай.
Грациллоний встряхнулся. Хватит хандрить. Перешел по мосту на другую сторону реки. Мост был деревянный, как и тот, аквилонский, но поменьше. Предназначался он для рабочих Апулея и для лесников. Через него переправляли они свою продукцию. Этого, конечно, Конфлюэнту мало. Надо расширять производство. Он отвлекся от грустных мыслей, и в голове завертелись разные проекты.
По противоположному берегу ходили взад и вперед трое часовых. В их ведении был участок между Стегиром и южной оконечностью восточных защитных укреплений. Военные профессиональные, но местные. С легионерами никак не сравнить, а уж о форме и говорить не приходится. Это все в прошлом. И все же на головах у них были шлемы, а к кожаным курткам пришиты металлические кольца. Имелось и оружие — мечи, копья и маленькие круглые щиты. Пусть, по античным стандартам, выправка и движения у них не вполне солдатские, зато они бдительны и суровы. У ветеранов Максима они многому научились. Тот, что ближе к нему, узнал Грациллония, остановился и опустил копье в качестве приветствия. Ни один устав не обязывал к тому Грациллония, но он сделал ответный приветственный жест и пошел вперед.