— Постой, — пробормотал Джо заплетающимся языком. — Дай подумать.
Он держался за стойку, ноги у него подкашивались.
Мартин обнял товарища и поддерживал его, пока тот думал.
— Пиши уж про обоих, — сказал тот решительно. — Уходить, так вместе.
— А ты почему уходишь? — спросил Мартин.
— Да потому же, почему и ты.
— Так ведь я отправляюсь в море, а ты-то как же?
— Плевать, — был ответ, — сделаюсь бродягой и все тут, право.
Мартин минуту испытующе смотрел на него, затем воскликнул:
— А ведь ты прав, черт возьми! Куда лучше быть бродягой, чем рабочей машиной. По крайней мере, поживешь, брат, а это лучше того, что ты до сих пор делал.
— А про больницу-то забыл? — поправил Джо. — Вот хорошо было. Тиф-то, рассказывал я тебе?
Пока Мартин исправлял телеграмму, Джо продолжал:
— Пока лежал это я в больнице, к вину нисколечко не тянуло. Чудно, не правда ли? А вот проработаю неделю, точно каторжник, тут уж не могу, чтобы не запить. Замечал ты когда-нибудь, что все повара чертовские пьяницы? И пекари тоже. Это от работы. Без вина не обойтись. Послушай, дай-ка я заплачу половину за телеграмму.
— А подзатыльника хочешь? — предложил Мартин.
— Идите сюда все, я угощаю! — крикнул Джо тем, кто играл в кости на мокрой стойке.
В понедельник утром Джо был весь во власти радужных надежд. Он не обращал внимания на головную боль и совершенно не интересовался работой. Целые стада минут ускользали и терялись, покуда их небрежный пастух глядел в окна на солнце и на деревья.
— Подумать только! — восклицал он. — Ведь все это мое. Вот захочу, лягу под этими деревьями да так и просплю тысячу лет. Эй, Март, плюнь ты на все. Чего нам еще ждать? Погляди! Погляди-ка — вон там край ничегонеделания, и у меня в кармане билет прямого сообщения до самого места. Только вот насчет обратного, нет уж, шалишь!
Через несколько минут, наполняя стиральную машину грязным бельем, Джо высмотрел рубаху владельца прачечной. Он знал ее метку и с внезапно вспыхнувшим сознанием свободы торжествующе швырнул ее на пол и стал топтать ногами.
— Хотел бы я, чтобы ты был в ней, толстомордая гадина, — кричал он, — в этой самой рубахе, тут вот под моей ногой! Получи-ка еще, еще, будь ты проклят! Удержите меня кто-нибудь, удержите!
Мартин, смеясь, оттащил его. Во вторник вечером приехали новые прачечники, и остаток недели ушел на то, чтобы посвятить их в тонкости ремесла. Джо садился рядом и объяснял свою систему, но сам больше не работал.
— Пальцем о палец не ударю, — заявил он, — и не подумаю. Пусть попробуют заставить — тотчас же уйду. Наработались, благодарим покорно. Покатаемся теперь в товарных вагонах и належимся всласть под деревьями. Идите вы работать, рабы. Вот так. Корпите и потейте. А когда помрете, сгниете точно так же, как и я. Не все ли равно, как вы проживете свою жизнь? Ну, объясните мне, какая от этого, в сущности, разница?