Боже, каким он тогда был!.. Я не верила, что это мой Ваня: постарел он, седой, худющий,… в драной, грязной форме, в обмотках и стоптанных, не по размеру ботинках,… раненная осколком его голова была какой-то грязной тряпкой обмотана, а на груди у него медаль: «За отвагу» блестит. Ты,- тут же обратилась ко мне баба Киля,- потом где-то потерял ее - дед тебе ее на грудь цеплял, когда ты с детьми на улице в войну играл, помнишь?
- Помню, бабуся, я тогда командиром Красной армии был,…- потупившись, ответил я и тут же добавил: а удостоверение к этой медали, я как память о деде Ване храню.
- Молодец, - удовлетворенно отозвалась баба Киля и тут же с горечью в голосе добавила: - Жаль, что твой дед Ваня не дожил до сегодняшнего дня, он бы тебе много чего рассказал о той жизни, а заодно и о том, как он, мучаясь от постоянной головной боли, смерть свою на фронте искал.
МИРНАЯ ЖИЗНЬ
Мирная наша жизнь началась после того, как над конторой вновь водрузили красный флаг, а нас, всех жителей села, собрали на митинг и поздравили с освобождением от фашисткой чумы и с возвращением на нашу землю «родной» Советской власти. Потом нас предупредили об ответственности за уклонение от работы и о том, что с сегодняшнего дня мы все должны сплотиться вокруг родной Коммунистической партии и любимого вождя товарища Сталина в интересах скорейшей победы над фашистской Германией.
Лозунг: «Все для фронта – все для победы!» - с того дня стал главным в нашей жизни.
Мы вновь работали в колхозе и вновь выполняли непомерный план заготовок. Это была невыносимо тяжелая жизнь. А весной 1946 года в наши хаты вновь начал стучаться голод - уже третий в моей жизни.
- Что, не урожайный год был?
- Дело не в этом, - бросила на меня горький взгляд баба Киля, - в 1947 году голода могло бы и не быть, если бы власть наша вновь, как и в 1933 году, не грабила нас.
- Конечно, - продолжала баба Киля, после небольшой паузы, - урожай у нас в колхозе в 1946 году был не очень хорошим – работать некому тогда было: мужчин с фронта вернулось очень мало, а те, что и вернулись, в большинстве своем – инвалидами были нетрудоспособными, но если бы планы заготовок, которые спускали нам в колхоз, не были бы такими жестокими, и опять не забирали бы у крестьян последнее, то голода в 1947 году не было бы.
А работали мы, тогда как волы, – Сталин сказал, что нас после оккупации «перевоспитывать» нужно, вот нас, в основном женщин, и перевоспитывали: не разгибаясь, мы в полях да на фермах, как проклятые, бесплатно работали. Даже коров своих мы на колхозные поля вынуждены были гонять и на них землю пахать,… помню, били мы их тогда, несчастных, жестоко, заставляли их за собой плуг тащить,… на них тогда и пахали мы, и возили все. Да, что там коровы, - баба Киля горько усмехнулась, - когда те, обессилено лишь мотали головами и уже не реагировали на удары плетью, женщины вынуждены были сами в плуг впрягаться, и таскали они его до тех пор, пока сами от измождения не падали. А им за эту работу в лучшем случае руководство колхоза несколько вареных картофелин в день выдавало, чтобы они и на следующий день смогли еще плуг потаскать.