- Всё готово, Гвейдд… А… О. Что-то случилось?
- Взлом. Сейф. Телеграфная контора, – выпалил Гай.
- Ага, - сказала девушка, - деловито извлекая из-под конторки толстую регистрационную книгу.
- Ого! – воскликнул толстяк, взмахнув сковородкой так, что Гай всерьёз испугался за будущее яичницы.
- Как много украли? – девушка обмакнула перо в чернильницу, и ожидающе посмотрела на телеграфиста.
- Нисколько, - сообщил Гай, - то есть все деньги на месте, а насчёт…
- Вы что, издеваетесь? – девушка возмущённо метнула перо обратно в чернильницу.
- Нет, - обиделся Гай, - ничуть. Кто-то вломился в контору, перевернул всё вверх дном, но если верить отчётности все деньги на месте.
- Может что-то другое пропало? – с надеждой в голосе поинтересовалась девушка.
- Не знаю, - развёл руками телеграфист, - понимаете, я только вчера приехал и ещё не успел…
- Нет это вы должны понимать, - девушка строго поглядела на Гая, - кража со взломом должна включать в себя кражу. Обязательно. Иначе не бывает.
- Но…
- А взлом без кражи не числится в списке правонарушений. Я не могу такое написать в журнале регистрации. Это максимум нарушение общественного порядка… Кстати – а что вы делали в момент взлома?
- Я?! – оскорбился Гай, - я обедал. У меня даже свидетели есть!
- То есть, как причинение беспокойства тоже не выйдет – девушка в задумчивости закусила кончик пера, - может как порчу имущества. Замки сильно пострадали?
- Замки? Нет. Такое впечатление, что всё вообще открыли ключом…
- Нет, вы всё-таки издеваетесь, - девушка отложила перо и мрачно уставилась на Гая, - как я должна зарегистрировать преступление? Ничего не украдено, ничего не сломано. В чём тогда вообще проблема?
- Не спеши Гвейди, - вмешался толстяк, - сейчас мы что-нибудь придумаем.
- Придумаем? – девушка обернулась к толстяку, - вы то придумаете, а вот с кого шеф Муммий три шкуры спустит за бардак в отчётности? Может угадаешь?
- Да не переживай ты так, - махнул рукой толстяк, - лучше попробуй, пока не остыла.
Он широким жестом сбросил со стола на пол какие-то бумаги и водрузил туда сковородку.
- Шеф – милейшей души человек, - добавил толстяк, - когда трезвый, конечно…
Девушка внимательно посмотрела на яичницу и сглотнула. Взгляд Гая тоже направился к сковороде. В её чугунных объятьях шкворчала и пульсировала нежная бело-жёлтая плоть блюда, сквозь которую проступали крупные ломти бекона и тщательно накрошенная зелень. Телеграфисту подумалось, что, пожалуй, обед у семьи Демиза на самом деле был не таким уж и сытным. На лице девушки отразилась явная внутренняя борьба.