Граф де Эстобан считал невозможным менять свои жизненные привычки, и деревенский цирюльник Джон Берни, был для него кем-то вроде лакея. Если бы он не приходил к графу каждое утро, то граф просто не знал бы, как ему жить. Таким же естественным, как иметь Берни, графу казалось иметь накрахмаленные кружева и напудренные волосы. В Англии мука всегда была дефицитом, и англичане экономили крахмал. Даже у сэра Темперли Бревитта Темперли были мягкие кружева на рукавах рубашки, и англичане давно уже не пудрили свои коротко стриженные волосы. Но носовые платки графа все еще благоухали лавандовой водой, а его белые руки с огромным кольцом не знали иной работы, кроме как время от времени держать перо и писать мемуары.
Никто не догадывался о том, что он живет лишь на четвертую часть маленькой ежегодной ренты, которую оставили ему родственники жены. Остальные три четверти попадали в карманы других эмигрантов, которые продолжали, как и он, жить в Англии, потому что с Францией их больше ничто не связывало.
Мелисса всегда любила посещать графа. Его учтивость, веселость и остроумные беседы очаровывали ее, а комплименты по поводу одежды и внешности укрепляли чувство уверенности в себе, которое бывало сильно подорвано в ее стычках с кузеном Тэмом. А в это утро ей очень хотелось услышать комплименты, и она пришла в восторг, получив приглашение Сары.
Сара ждала ее в маленькой гостиной на втором этаже, и, когда они с радостью приветствовали друг друга, Мелисса еще раз подумала о том, каким замечательным становится этот дом в отсутствие миссис Форсетт и как было бы хорошо, если бы она подольше задержалась у бедняжки Софи.
Девушки вышли на улицу и, оживленно болтая обо всем на свете, направились в лес, в котором росли фиалки.
Однако, ступив на залитую солнцем поляну с фиалками, они остановились как вкопанные и в ужасе вцепились друг в друга, готовые закричать.
Там, среди цветов, лицом вниз лежал Романтичный француз мисс Черитон, лейтенант Филипп Кадо. Волосы его были в крови.
Слегка придя в себя после пережитого ужаса, девушки бросились к нему. Сара опустилась на колени и пощупала его лоб. Он был теплый, и француз дышал, хотя лицо его было серым. Оглядевшись вокруг, Сара вспомнила, что неподалеку, в низине, протекает ручей, и велела Мелиссе намочить в нем платок. Мелисса быстро сбегала к ручью, и Сара осторожно обтерла лицо лейтенанта.
Немного погодя он пошевелился, открыл глаза, сначала посмотрел на молодую леди Темперли отсутствующим взглядом, но неожиданно узнал ее и улыбнулся, превозмогая боль.