— Значит, ты прочно обосновалась здесь и, насколько я понимаю, возвращаться в Париж не собираешься. Верно?
— Да.
Либо он ломает комедию, думала Элен, либо не получил ее письма. Итальянская почта и действительно считается чуть ли не самой нерасторопной в Европе. Однако, пока Андре машинально помешивал ложечкой кофе, Элен была все время начеку.
— Это твое окончательное решение?
— Окончательное.
— Ладно, посмотрим.
Чтобы как-то заполнить паузу, Элен закурила.
— Смотреть тут нечего, — ответила она, затянувшись, убежденная в том, что выдержанные ею секунды молчания подчеркивают вызов, прозвучавший в ее голосе.
— Тебе не интересно узнать, как я тебя разыскал?
— Какое это имеет значение?
Раньше она никогда не говорила с ним таким тоном, и он пристально посмотрел на нее, не выражая, впрочем, ни удивления, ни недовольства. Двое вошедших мужчин расположились у стойки и бросали на них любопытные взгляды. Элен в свою очередь уставилась на них, словно и они представляли для нее интерес.
— Ты знаешь, что я настойчив и не намерен уезжать отсюда без тебя.
— Что ж, я тоже упряма, решила остаться и останусь.
Он кивнул, улыбаясь, точно ее ответ обрадовал его. По радио все так же негромко звучала музыка, иногда прерываемая неразборчивым комментарием, который, казалось, раздражал Андре.
— Мне нужно было съездить по делам в Монпелье, — продолжал он. — По дороге я навестил твою мать. Она сразу же дала мне адрес Марты. А здесь, на пороге ее дома, какая-то славная женщина…
— Знаю…
— И вот я шел к тебе, но к счастью…
— К счастью? Неужели?
— Ты не спрашиваешь, как поживает твоя мать?
— Она мне пишет.
— Знаешь, она о тебе очень беспокоится.
— Не думаю.
— И все же это так. Она сказала: «Элен нужна твердая рука. Это настоящая козочка. Никогда не знаешь, что она может выкинуть. Сама портит себе жизнь».
— Надеюсь, ты приехал не для того, чтобы передавать мне эту старушечью болтовню?
— Разумеется, нет. В это время года есть ежедневный рейс на Париж. Компания «Алиталия». Заканчивай свои дела, и, как только будешь готова, мы полетим.
Она узнавала его манеру распоряжаться судьбами других, подчинять их своей воле. Чувствуя, что нервы сдают, она снова закурила, не торопясь, чтобы собраться с духом.
— У меня есть причины остаться, — сказала она.
— Что за причины? Не вижу.
— Серьезные причины.
— Могла бы мне написать.
— Я написала. Правда, с некоторым опозданием.
— Я не получал никаких писем. В любом случае, были охи или нет, это ничего не меняет. Я давно решил приехать. Хотя, впрочем, мне известны твои причины.
— Не думаю.
— Конечно, известны! Ивонна. И вся эта история! Но я долго терпел. Прошло уже много времени. Господи, — наконец-то все позади.